Финдарато закончил свою короткую речь и оглядел зал. Он не знал, как отреагируют на невероятные новости кузены. В конце концов, речь шла об их Клятве... и основания возмутиться у Феанарионов были, хоть и жили они в городе лишь гостями. Будь он друг или враг, запятнан иль чист, Порождение Моргота или светлый вала, Эльда, или майя, или Пришедший Следом, Человек, еще не рожденный в Средиземьи, Ни закон, ни любовь, ни союз мечей, Ни страх, ни опасность, ни сама судьба, Не защитят от Феанаро и его рода...
Келегорм вскочил на ноги, готовясь говорить — яростно и пылко — об их с братьями Клятве, о том, что Сильмариллы принадлежат роду Феанаро... Но наткнулся на спокойный и немного печальный взгляд кузена. Куруфин воспользовался паузой и заговорил. Он говорил долго, горячо и страстно, о Клятве, о том, что будет с вставшими на ее пути... Но стоило Атаринке сделать небольшую паузу, как его прервал резкий и четкий голос брата. - Да, мы принесли Клятву. Но мы еще и собирались воевать с Морготом, брат. Финдарато, моя дружина пойдет с тобой. Я верю в чудеса! Голос громом раскатился по залу. - Моргота можно победить. Мы сразимся с ним! На сей раз нас не застанут врасплох! Ради Айканаро, кузен. Ради этого Пламени — о, он всегда был Пламенным... Ради его любви к смертной. Ради той песни... Ради моего седьмого брата. Голос Куруфина потонул в воинственных кличах, раздавшихся со всех сторон. Келегорм вскинул вверх меч. Левой рукой.
Маэдрос - в Химринге, а Келегорм, собственно, был на месте брата в плену. Все по канону, только вместо Маэдроса и Фингона оказались Келегорм и Аэгнор. Автор использовал версию о дружбе младших Арфингов с КиК.
Похоже, Звирь был прав, и для облагораживания феанорингов надо обрубать им очередную конечность
Простите, автор, вырвалось На самом деле - интересная идея и очень жалко, что так мало. С другой стороны - в сжатой форме сказано очень много и это достижение.
5713 слов. Простите, это не драбблик, а целое миди... Автор не удержался
Лицо Феанора было серым и он больше не смеялся – после того безумного смеха, с которым велел он поджечь корабли. Страшен был этот смех, но еще страшнее – тот вопрос, что вскоре произнес Амрас: «Разве не разбудил ты Амбаруссу, моего брата? Он не пожелал сойти на берег».
«Тот корабль сжег я первым», - так ответил Феанор, но лицо его окаменело, а уста не улыбались больше. Никто, кроме Амраса, не посмел ничего сказать ему, а Феанор теперь говорил со своими сыновьями так, как с другими воинами и мастерами: лишь отдавал приказы и выслушивал отчеты. В одном лишь отличал он их от прочих – спрашивал строже, чем с остальных.
Сразу же после сожжения кораблей войско снялось с места и направилось на восток. Разведчики донесли о большом озере под защитой гор, и Феанор приказал разбить лагерь на его берегу. Он велел вырыть вокруг лагеря ров, который заполнили водой. Вскоре в рощах возле воды застучали топоры: вдоль рва ставили деревянный частокол. Пока дерево – пока не найдут они места, где можно возвести каменные крепости. Феанор не сомневался, что Моргот не замедлит с ударом.
Вскоре к пришельцам прибыли первые гости – местные жители, невысокие квэнди с примитивным костяным и каменным оружием. Они далеко уступали жителям Амана в силе и воинских умениях, но в мастерстве отыскивать и читать следы, а также стрелять из лука им не было равных среди нолдор, даже ученики Оромэ уступали тем, кого учила суровая жизнь Эндорэ. Они говорили на незнакомом пришельцам языке, но Феанор сразу же понял, что это наследник древнего квэндиана, и первым выучил новую речь. От синдар (так называли себя квэнди Эндорэ) он узнал о том, что происходит в Сирых Землях, что лишь немногие земли Белерианда избежали Тени Севера, которая наползает от страшной горы Тангородрим… читать дальше А вскоре пришел и еще один гость. Слегка помешкав у входа, в палатку к Феанору вошел Маэдрос. На лице его читалась смесь радости и ужаса.
- Отец, - сказал он медленно, - прибыл посланец…
Маэдрос замялся. Феанор поднял на него суровый взгляд.
- От кого? – отрывисто спросил он. – От Эльвэ Синголло?
- Нет, отец. От… от Моринготто.
- Мне не о чем разговаривать с Моринготто, - Феанор вновь опустил взгляд на карту, которую рассматривал до того, показывая, что разговор окончен.
- Отец, он говорит…
- Мне все равно, что говорит посланец Моринготто! Так и скажи ему! Ступай! Мне что, повторять дважды? – Феанор повысил голос, видя, что сын медлит. Но Маэдрос упрямством не уступал отцу.
- Может, ты и не хочешь этого знать, - гордо вскинул он голову, - но я скажу. Это слишком важные вести, чтобы просто отмахнуться… Моринготто говорит, что Амбарто жив и сейчас у него в крепости.
***
Мерный плеск воды и покачивание корабля быстро усыпили его, а разбудили запах гари и жар. Амрод вскочил, забыв о том, что находится в тесной каюте, ударился головой о деревянный борт. Перед глазами завертелись огненные круги, а когда эльф пришел в себя, то запах гари стал еще сильнее, и в каюту из щелей стал просачиваться дым. Амрод подскочил к двери, рванул ее на себя и отшатнулся – в коридоре, ведущем на палубу, уже вовсю гуляли языки пламени. Дым быстро заполнил собой каюту и Амрод закашлялся, и глаза у него заслезились. Закрывать теперь дверь не было никакого смысла, он бы просто задохнулся. Амрод быстро метнулся к кувшину с водой, возле которого лежало полотенце. Он намочил полотенце в воде, прижал к носу – дышать сразу стало легче. С этой защитой он снова сунулся в коридор – пламя полыхнуло ему прямо в лицо, волосы едва не загорелись. Деревянный просмоленный на совесть корабль горел очень хорошо. Мысли эльфа отчаянно заметались – где спасение? Броситься все-таки через коридор на палубу, надеясь, что он успеет добежать до спасительной воды? Или?.. Но огонь сам неожиданно помог ему. В каюте не было окна, потому что она была слишком низкой, едва выступая над уровнем воды. Пламя уже жадно лизало борта, задыхающийся эльф увидел, как чернеет стенка каюты, под самым потолком. Это гибель… но и спасение! Он быстро схватил топорик, лежащий в матросском сундучке бывшего хозяина каюты – безвестного тэлеро-моряка – и стал быстро расширять дыру в стене. Едва она стала такой, чтобы можно было пролезть, Амрод, кашляя от густого дыма, сунул туда голову. Весь борт был охвачен пламенем. Спасение одно – прыгнуть в воду! Сдаться на милость Уйнен… Сколько эльдар погубила она рядом с берегами Амана… Но гибель в огне была слишком страшна даже для сына Пламени, и Амрод принялся протискиваться сквозь узкую щель. Выбравшись наполовину, он хотел схватиться за борт и подтянуться, посмотреть на палубу – неужели на корабле больше никого нет? – но один из языков огня полыхнул прямо рядом с лицом Амрода. Он отшатнулся и с криком полетел в воду…
Он едва не захлебнулся в черной холодной воде, с трудом вынырнул, жадно глотая воздух. Он плавал не так уж плохо – во всяком случае, для нолдо – но и не так хорошо, как Наездники Волн, тэлери. Эльф не знал, что нужно экономить силы, и изо всех сил бил по воде руками и ногами, страшась вновь нырнуть в жадную пучину. Он немного отплыл от пылающего корабля, огляделся – но вокруг были лишь вода и огонь… Насколько Амрод мог судить, горел весь флот тэлери – что случилось с кораблями и с эльфами на берегу - ему оставалось только гадать. Кое-как убрав с лица мокрые волосы, Амрод огляделся – и увидел вдали полоску чернее, чем небо – берег! Ох, как же он далеко… Да будут милостивы к нему Валар… нет, нет, о милости Валар нужно забыть! Как бы Уйнен не вздумала утопить дерзкого! Как будто в ответ на эти мысли, на море поднялись волны, все выше и выше становились они, пытаясь захлестнуть плывущего с головой. С трудом Амрод боролся с ними, пытаясь приблизиться к берегу. Но если он приближался на два фатома к желанной цели, волны относили его на фатом обратно. Руки и ноги эльфа налились свинцом, он уже стал отчаиваться, испугавшись, что утонет от одной лишь усталости. Но когда он уже почти не надеялся на спасение, ноги его нащупали желанное дно. Теперь волны подталкивали его к берегу, а не в открытое море. С трудом, два раза упав на колени, Амрод выбрался на прибрежный песок и, пройдя несколько шагов, рухнул. Полусон-полузабытье охватило его.
Проснувшись через долгое время, эльф лежал, все не открывая глаз и размышляя о том, что произошло. Наверное, Черный Враг не дремал и напал на лагерь Феанора ночью, пока Амрод спал на корабле. Быть может – ледяная игла страха пронзила сердце эльфа – он один остался в живых! Но нет, нет, невозможно, чтобы Феанор и все могучее войско нолдор сразу же потерпели поражение, ведь отец обещал, что Моргот побежит от одного лишь блеска их мечей… Однако как тогда объяснить пожар? Несчастная случайность? Но почему тогда до сих пор никто его не нашел? Может, горящие корабли отнесло далеко от места стоянки? В любом случае надо было встать и узнать, что случилось.
Поднявшись и оглядевшись вокруг, Амрод немного успокоился – он не увидел ни крови, ни трупов, никаких следов недавнего сражения. И эти места он узнавал – они были совсем рядом со стоянкой, вот и скала, похожая по форме на перевернутую чашу, которую он приметил еще с корабля. Он медленно побрел туда – все тело болело от усталости, слишком непривычными были усилия удержаться на воде. Амрод никогда так не уставал в Амане – наверное, Валар и майяр там помогали своим друзьям… Уйнен качала их на груди, Аулэ не давал поскользнуться на скалах, Манвэ обдувал приятным ветерком… Все ушло, ушло… Теперь они могут надеяться лишь на себя.
Вот и камни на берегу, у которых первым на новую землю спрыгнул сам Феанор. Амрод с удивлением огляделся – пусто! Нолдор не было здесь, ни живых, ни мертвых. Истоптанная земля, следы костров, клочки ткани и потерянные мелкие вещи говорили о том, что нолдор были здесь, но ушли. Что ж, это не так плохо, как он боялся. Даже самый несведущий в следопытстве эльф без труда нашел бы войско, оставившее немало следов, что уж говорить о выученике Оромэ!
Но эти надежды оказались тщетными. Не успел Амрод сделать и трех шагов, как услышал грубые крики и вопли. Из-за прибрежных скал показалось несколько отвратительных на вид фигур – они ходили на двух ногах, как эльфы, но были сутулыми, с кривыми ногами и слишком длинными руками, с темными плоскими лицами, на которых сверкали злобой маленькие глазки и щерились желтые клыки. Они были одеты и держали в руках кривые мечи.
«Раукар!» - подумал побледневший Амрод, вспомнив страшные рассказы деда о демонах из тьмы первых дней квэнди. Все свое оружие он оставил на сгоревшем корабле. Но так просто он не сдастся! Эльф, от сознания опасности забывший о всякой усталости, метнулся к большому древесному суку, выброшенному морем.
Демоны, увидев Амрода, воодушевленно закричали и бросились на него. Два первых удара он отбил дубиной, сумев угостить одного из противников таким ударом по виску, что тот свалился. Это ободрило эльфа, но ненадолго. Слуг Моргота становилось все больше, они напирали на Амрода, постепенно отрезая ему все пути отступления – даже к морю – и отгоняя к одной из черных скал. Несколько демонов остались валяться на песке, но остальные достигли успеха – вскоре эльф был прижат к камню, на его руках повисли по трое врагов, дубину у него вырвали, а от сильного удара по голове Амрод потерял сознание…
- Не думаю, - ответил он. – Откуда ему знать, что мы… потеряли Амбарто? Мы не говорили об этом синдар, а ни один из наших воинов не попадал врагу в руки. Он мог узнать, только если, и правда, схватил Амбарто… Враг знает нас всех в лицо.
Феанор постепенно приходил в себя от неожиданной вести. Ужас от того, что Амрод находится во власти страшного врага – о, он слишком хорошо помнил изуродованное тело Финвэ! – мешался с радостью. Амрод жив, он не убит рукою отца! А если он жив – всегда есть надежда.
- Чего хочет посланец? – спросил он уже более спокойно.
Маэдрос пожал плечами.
- Мы спросили его, но он сказал, что будет говорить только с тобой. Мы хотели прогнать его прочь, ибо знали, что ты этого не желаешь, и тогда он сказал об Амбарто.
- Хорошо. Идем же. читать дальше Феанор встал и быстрым шагом направился туда, где по указанию Маэдроса, его ждал вестник. Он не стал облачаться в кольчугу, хотя и взял с собою меч.
Посланец Врага ожидал его у деревянных ворот, окруженный бдительной стражей. Он был без оружия, а несколько стражников обнажили мечи, другие держали слугу Моргота под прицелом луков.
Феанор увидел, что это не орк и не балрог, с которыми нолдор еще не сталкивались, но о которых знали от местных жителей, а один из майяр. Майяр могли легко менять тела, но все же оставались узнаваемыми для тех, кто жил рядом с ними и знал этот народ. Этого духа Феанор никогда не видел. Он принял облик, подобный квэнди, но выше и сильнее любого из них, так что возвышался на голову над остальными. Лицо его было правильным и красивым, но его портили черные, как уголь, глаза, горящие холодной злобой, и усмешка, кривившая тонкие губы. Злобно улыбаясь, смотрел он на подошедшего вождя нолдор.
Маэдрос отошел к братьям, которые уже собрались у ворот, привлеченные неожиданной вестью. Взглянув на них, Феанор увидел волнение, тревогу, радость и тщательно скрываемый страх.
Феанор молчал, не желая выдать своего нетерпения. Он смотрел прямо на посланца, и тому все же пришлось начать первым:
- Зачем пришел ты в эти земли, Феанаро? Зачем строишь укрепления? Ведь тебе вскоре придется оставить их, ибо мой владыка, великий Мелькор, не потерпит в этих землях иных хозяев!
- С каких пор земли, где издавна жили квэнди, стали принадлежать Моринготто? – спокойно ответил Феанор. – Он – не король Арды, а беглый раб!
Майя криво улыбнулся.
- Мой владыка – не больше раб Валар, чем ты, Феанаро. Или забыл ты о приговоре, что наложил на тебя Cудия Намо? Разве закончились годы твоего изгнания?
- Я отвечу на первый твой вопрос. Мы пришли за тем, что принадлежит нам. За землями наших предков и за моими Камнями. Свет Арды принадлежит нам!
Посланец громко расхохотался.
- Какие громкие слова, ничтожный Воплощенный, пленник собственной плоти! Ты спрашивал, по какому праву эти земли стали землями владыки Мелькора? По праву сильного, которому не нужны законы! И Свет Арды, и все Эндорэ, а вскоре – и вся Арда будут принадлежать Мелькору! Вас же, ничтожных, он сметет, будто горсть сухих листьев!
Феанор ничем не выдал гнева, который поднимался в его душе, и спокойно ответил:
- Если бы твой хозяин был так силен, он не послал бы переговорщика, а обрушился на нас сразу же, как узнал о нашем появлении. Знать, он все же слаб, если надеется добиться своего не силой, а хитростью и угрозами.
Красивое лицо слуги Моргота исказилось злобой.
- Не тебе, ничтожный, знать замыслы Владыки! Он повелевает тебе: уйти отсюда обратно за море или на юг, за великие леса, и поклясться не вступать никогда в войну с Мелькором, Повелителем Белерианда!
- Повелевает? – медленно повторил Феанор, которого начала душить такая ярость, что он едва сдерживался от обнажения меча.
- Да, повелевает! И у него есть, чем грозить тебе, ничтожный! Вот!
Из складок своего одеяния майя вытащил какой-то лоскут и бросил его к ногам Феанора. Тот даже не подумал наклониться, и это сделал Маэдрос. Он развернул тряпицу и побледнел: это был клочок одежды с вышитой серебряными нитями звездой Феанора. Никто, кроме Феанора и его детей не носил этих знаков, да и все сразу узнали одежду Амрода.
- Отец! – с мукой в голосе сказал Маэдрос. Феанор молчал.
- Я вижу, - казалось, в голосе майя прорезалось змеиное шипение, - твой сын узнал, что это! Да, я уже говорил: твой самый младший сын, коего ты нарек Амбарто, теперь в руках моего хозяина. Если вы не согласитесь на мои условия, он будет умирать долго и мучительно, у вас на глазах – и вы не сможете помочь ему!
Посланец с торжеством смотрел на Феанора, лицо которого окаменело.
- Мой сын, - медленно проговорил он, - мой сын, Амбарто Амбарусса, недавно погиб, не успев даже ступить на берега Эндорэ. Известно, что твой хозяин – лжец, я не верю ни ему, ни тебе. Не знаю, может, он применил чары или подобрал этот клочок на берегу – но я не верю, что сын мой жив. На все предложения твоего хозяина я говорю «нет» и это мое последнее слово, и то же сказал бы я, даже если бы и поверил вам. Пусть Моринготто не трудится больше посылать сюда тебя или других посланцев, их встретят лишь стрелы и мечи. Уходи.
- Мне не страшны ваши мечи и стрелы, - холодно проговорил майя. – А ты заговоришь по-другому, когда окажешься вместе со своими ублюдками в цепях перед Владыкой. Но тогда ни тебе, ни им не предложат ничего, кроме боли и смерти. Прощай, глупец.
Стражники уже приоткрыли ворота и майя скользнул туда, не потревожив и травинки, так легка была фана воплощенного духа. Он не обернулся, а Феанор сделал знак сыновьям следовать за собой и направился в свой шатер.
***
Амрод встрепенулся – на лицо ему упала холодная капля, вырвавшая его из полузабытья. Дождь! Он поднял голову и тут же глухо застонал – любое движение отзывалось болью в правой руке. Вернее говоря, рука, на которую приходился вес всего тела, подвешенного на отвесной скале, болела постоянно, но эта боль стала уже привычной. Но любое движение добавляло новой боли и это было невыносимо. На самом деле, невыносимым было все: голод и жажда, холод, пронизывающий ветер, постоянная боль в руке, густой дым, извергаемый горой, горький и удушающий, тьма, давящая на душу и разум… Но ему как-то приходилось выносить все это. Наверное, лучше было бы сгореть. Это было бы быстрее…
Одно приносило ему облегчение: здесь он не видел отвратительного лица Черного Врага и света Сильмарилей – таких близких и таких недосягаемых…
***
- Отец! – Маэдрос сказал только одно слово – и в нем звучал упрек и вызов.
Феанор оглядел всех сыновей. Непонимание и тревога – в глазах у троих средних, Келегорма, Карантира и Куруфина, ужас в глазах Маглора, гнев, вызов и тень непокорства – в глазах Маэдроса, и самого младшего, Амбаруссы. Старший и младший готовы взорваться, взбунтоваться, пойти против отца. Он вскинул руку, призывая к вниманию.
- Ни перед кем другим не стал бы я оправдываться, - начал Феанор свою речь, - но вы вправе знать о том, что привело меня к этому решению… Не думайте, что я – чудовище, готовый отдать за достижение цели не только себя, но и всех вас… Но думайте о другом: чудовище - это Моринготто. Требования его ужасны – мы должны оставить месть, оставить Сильмарили, оставить все здешние земли в руках Моринготто, а сами уйти с родины предков своих в жаркие и пустынные земли юга… А здесь – все попадет в его руки, и земля тоже станет пустыней, а жители ее – призраками или рабами Врага.
Феанор немного помолчал, будто спрашивая себя: «Верно ли я поступаю?», а потом продолжил:
- Но даже если бы принял я эти позорные условия, если бы удалился, как побитый пес, который завидел палку хозяина, то разве можно верить, что Моринготто, Отец Лжи, выполнит свои обещания? Разве забыли вы, как искусно лгал он нам в Валиноре, как мы слышали одно, а на деле обнаруживалось совсем другое? Нет, никогда бы не вернулся к нам Амбарто живым и невредимым! И потому я ответил посланцу так, как ответил. И наказываю и вам тоже: никогда не ведите переговоров с Моринготто, он всегда обманет вас и вы потеряете больше, чем потеряли бы, просто отказавшись с ним разговаривать.
Вызов в глазах Маэдроса угас и он третий раз повторил, с одной лишь мукой в голосе:
Неизвестно, хотел ли Моргот просто усыпить бдительность нолдор, послав к ним переговорщика, или отказ Феанора взъярил его, но не прошло и двух дней, как на лагерь напали. Огромная орда отвратительных существ, раукар, как называли их в Валиноре или оркор, как называли их здесь, в Средиземье, как черный прилив, хлынула к деревянному частоколу. Их убивали во множестве, и стрелами, и дротиками, но на смену одному убитому вставало двое новых. Но эльфы, еще больше разъярившиеся от вести о плене сына Феанора, сражались так, что были подобны майяр Тулкаса и Оромэ. Как ни была свирепа орда – дрогнула она перед свирепостью ярых пришельцев из-за Моря и откаталась от деревянных стен, коих так и не смогла разрушить. Тогда скомандовал Феанор наступление, и конница на валинорских скакунах бросилась в погоню за отступающим врагом…
Впереди скакал сам Феанор со своими сыновьями и рубили они орков так же споро, как косарь косит траву. Вот уже стала приближаться зловещая гора Тангородрим и, почуяв, что вскоре их ждет спасение, орки побежали еще быстрее. А отстающие падали под ударами светлых мечей, и кони топтали упавших.
Но и в горячке боя не потерял Феанор разумения – недавние события слишком хорошо показали ему, как опасны скорые и непродуманные решения. Сдержал он себя, хотя сердце рвалось у него из груди – уничтожить остатки вражьего войска, ударить на сам Ангбанд, выбить ворота и схватиться с Морготом… Остановил он коня и приказал играть отступление и оставить бегущих их судьбе. По правде сказать – немного их осталось, растаяла вражья орда, как снег с вершин Пелори тает в жарком свете Лаурэлин. Но когда приблизились остатки орков к Тангородриму, вышли оттуда балроги, желая защитить своего хозяина, и издали увидел их багровое пламя Феанор, и понял, что отступил правильно, ибо балроги могли бы превратить победу нолдор в поражение.
Но ныне это была несомненная победа, и войско нолдор очистило запад Белеринда от вражьих орд и сняло осаду с гаваней Кирдана. Тогда Кирдан вступил в союз с эльдар из-за Моря, клянясь всегда выступать по зову Феанора против Моргота – но не знали еще фалатрим, что произошло с их родичами в Валиноре…
Орки больше не тревожили эльфов, не было и других «гостей» от Моргота, и вновь на Феанора навалились думы о горькой судьбе сына. Иногда, особенно в часы общего сна, оставаясь один в шатре, он жалел, что не осмелился атаковать Ангбанд. Перед ним вставали видения: его воины выбивают ворота, врываются в подземелья, он приставляет меч к груди трясущегося от страха Моргота и требует вернуть сына и Сильмарили…
- А может, Амбарто и нет уже в живых, может, проклятый Враг отыгрался на нем за поражение… Бедный мой сын! – бормотал король нолдор, расхаживая по шатру или сидя на походном ложе в часы отдыха.
Но эти отчаянные мысли не мешали Феанору действовать. Он высылал к Тангородриму разведчиков: нолдор и примкнувших к ним синдар. Они не только следили за передвижениями врагов, но и старались узнать о судьбе Амрода. Феанор вспомнил об изобретенных им кристаллах, что позволяли увеличивать все увиденное – с их помощью и так зоркие эльфы могли видеть на десятки лиг вперед. Когда-то он использовал их в путешествиях, теперь же они пригодились и для войны. В походной мастерской он с помощью сыновей и других мастеров изготовил их множество, и теперь почти каждый разведчик нес с собой складную подзорную трубу.
В разведку выезжал и сам Феанор с сыновьями. По правде говоря, ему приходилось удерживать сыновей, некоторые из которых рвались чуть ли не в одиночку проникнуть в Ангбанд, чтобы спасти брата. Но Феанор слишком боялся, что тогда еще один из его детей погибнет или попадет в плен. Он хорошо помнил слова посланца Моргота и, поразмыслив, решил, что Враг выполнит обещание. Тогда Амрода следовало искать не внутри, а снаружи Тангородрима. Обозревая проклятый пик через увеличительный кристалл, Феанор не переставал отчаянно надеяться и одновременно страшиться. Но самое ужасное зрелище было лучше неизвестности.
Была ли то милость свыше или несчастный отец был внимательнее прочих, но он, и правда, первым увидел распростертое на отвесной скале тело. Оно было так испачкано пеплом Тангородрима, что почти не отличалось цветом от окружающих скал. К тому же его заслоняли каменные выступы и только очень внимательный взгляд мог бы его обнаружить. Но Моргот не солгал – теперь все нолдор могли видеть его ужасное деяние. Феанор разглядел кровь, обагрившую скалу возле наручника.
- Проклятие! – он отшвырнул свою подзорную трубу так, что ее кристалл едва не разбился о камни.
***
Феанору казалось, что ему не хватает воздуха. Усталость от нескольких бессонных ночей все же уложила его на постель в шатре, но стоило эльфу немного задремать, как он просыпался от удушья. Ужас, ярость и отчаяние душили его, не давая даже малейшего отдыха.
Злая судьба вновь посмеялась над ним. Один раз сын его спасся от роковой ошибки отца, спасся, чтобы принять еще худшую смерть. И, кажется, Феанор мог сделать лишь одно – укоротить его мучения, принеся ему смерть собственной рукой. Уже дважды его настигало яркое, пугающее в своей правдоподобности, видение – он поднимает лук и спускает белоперую стрелу, которая вонзается прямо в сердце Амроду.
Хуже всего было то, что в угасающем взгляде Амрода он видел благодарность.
Только Моргот мог придумать такой жуткий выбор. Только он мог сделать так, чтобы убийство сына отцом стало добрым делом.
Добрым! Добрым! В отчаянии Феанор сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони.
Но что оставалось ему делать?
Двинуться всем войском на Ангбанд? Но, вспоминая прошедшее сражение, Феанор не мог не понимать, что во втором столкновении он неминуемо потерпит поражение. Моргот не стал бы высылать все свои силы, он не стал бы так рисковать. Значит, под землей таятся еще многие и многие тысячи его слуг. Нет. У них не было ни единого шанса запереть Моргота в Ангбанде, слишком маленьким было войско Феанора, теперь он это прекрасно понял. Понял и не мог не подумать о том, что если бы не сжег корабли и отправил их за братом…
Если бы, если бы! Нечего теперь и думать об этом.
Но что можно сделать еще? Невозможно добраться до Амрода, висящего высоко на отвесной скале, снизу, невозможно это сделать и сверху – разве что у Феанора были бы крылья…
Крылья! Будто молния промелькнула в разуме Феанора, он вспомнил о своих старых чертежах и расчетах, сделанных еще в Валиноре…
***
В свой отчаянный план Феанор посвятил только старшего Маэдроса и Куруфина, который должен был помогать отцу своей искусностью. Прочих, даже несчастного Амраса, ставшего за последнее время похожим на тень себя самого, он не стал тешить призрачной надеждой, которая легко могла развеяться как дым. Пусть лучше оплачут и похоронят брата, но не потерпят второго горького разочарования – так решил Феанор.
Маэдросу Феанор поручил командовать воинством и наблюдать за окрестностями, не давая врагу приблизиться незаметно, сам же вместе с Куруфином почти не выходил из шатра. Вместе они рисовали чертежи и покрывали пергамент столбиками чисел, вместе создавали необычайные чары, призванные помочь подняться крыльям из дерева, кожи и перьев в воздух.
Наконец, через месяц раздумий и тяжкого труда, деревянные крылья были готовы. Шатаясь, с красными от бессонницы и осунувшимися от творения чар лицами, Феанор и Куруфин вышли из шатра и вынесли свое творение. На легкой деревянной раме были укреплены два больших крыла, четыре фатома в размахе, к которым крепилась кожаная снасть, призванная удерживать эльфа. К раме можно было прикрепить и груз, но немного – на самом деле крылья выдерживали подъем лишь одного эльфа, а опустить, планируя в воздушных потоках, могли и двоих – но не более.
Потому Феанор решил отправиться один.
Напрасно, Маэдрос, а следом и все его братья умоляли его остаться, предлагая отправить кого-нибудь из них. Феанор отвечал твердым отказом, упирая на то, что лишь он так хорошо знает свое творение, чтобы с легкостью управлять им. А про себя он думал о том, что лучше сгинет сам на Тангородриме, если отчаянное предприятие не удастся. Выдерживать и дальше вину за гибель сына у него не было сил.
Наконец, Феанор настоял на своем, уговорившись, что через сутки после его отбытия Маэдрос подведет к Тангородриму большой отряд на самых быстрых конях, готовясь встречать беглецов. Раньше делать этого не стоило, чтобы не возбудить подозрительность Моргота.
С собой Феанор брал немногое: чистую ткань – перевязать раны, немного еды и тяжелый молот. О доспехах и шлеме не было и речи, а оружия Феанор брать не стал.
- Если нападут балроги или майяр, - мрачно усмехнулся он на вопрос Маэдроса, - тут мне меч не поможет, а от десятка орков я и молотом отобьюсь.
На прощание он обнял каждого из сыновей, а на глазах Амраса увидел слезы. Феанор ничего не сказал, но ласково утер слезы сыну, как делал это в детстве.
Ветер дул попутный, прямо в сторону Тангородрима. Первым из всех эльдар великий мастер взмыл в небеса.
Наблюдатели Моргота не отличались зоркостью и Феанор надеялся, что его примут за одного из великих орлов. Было и еще одно обстоятельство, которое давало безумному предприятию тень надежды на успех. Ни сам Моргот, ни его слуги тоже не смогли бы взобраться на отвесную скалу, чтобы подвесить туда пленника и не хотели давать возможным освободителям надежды на успех, поэтому не стали вырубать в скале лестницы. По всей видимости, слуги Моргота вырубили ход изнутри, а потом вышли на вершину и уже оттуда немного спустились на веревках, чтобы вбить цепь и повесить на ней пленника. А затем ушли, заперев вход за собой. Но тот, кто смог бы взобраться на вершину – смог бы и достать цепь.
читать дальшеПопутный ветер, верный расчет и чары, нашептанные в самый глухой час сна, верно служили Феанору, поднимая его над деревьями и равниной. Он несся быстрее, чем самый резвый скакун и невольно думал о том, что если бы такие крылья приспособить каждому воину… Но нет, это несбыточная мечта. Слишком много сил отнимало заклятие и слишком уж сложным оно было. Одно неверное слово – и все пошло бы насмарку, крылья остались бы мертвыми деревяшками. Но отчаянная надежда придала ему силы и заклятие было таким надежным, что его не постыдился бы и Владыка Воздуха.
Феанор никого не видел внизу: ни одного из эльдар, нарушившего приказ не идти на север и ни одного орка, вышедшего из подземной крепости. Ангбанд не подавал признаков жизни, лишь проклятый Тангородрим иногда вздыхал, выпуская облачко дыма.
Подавив всколыхнувшийся было изнутри страх, Феанор твердой рукой направил крылья к той скале, которую он не забудет до самого Конца Мира, даже если очутится в Мандосе. Никто не помешал ему опуститься на голый камень плоской вершины. Быстро освободившись от крыльев, он перегнулся через край, страшась обнаружить лишь мертвое тело.
- Отец… - голос Амрода был тих, как голос призрака.
***
То ли Моргот не следил постоянно за пленником, то ли его слуги были далеко от этого места, но окрестности скалы были пустынны. Впрочем, попасть на вершину быстро было трудно, Моргот перехитрил сам себя: орки нескоро могли добраться до скалы. Но медлить все же не следовало, и Феанор принялся за дело, без суетливости, но и не медля.
Прежде всего, он обвязался веревкой, которую прикрепил к одному из уступов. Теперь он мог и слегка опуститься по скале и потом взобраться обратно на вершину – это было необходимо для дальнейшей работы. Спустившись к Амроду, он тихо окликнул сына, но тот больше не говорил и не открывал глаз – видно, потерял сознание. Осмотрев его лицо – бледное, осунувшееся, измазанное сажей, вывихнутое правое плечо и окровавленную кисть – Феанор заскрежетал зубами от ярости: Моргот когда-нибудь поплатится за все! – он принялся за дело. Обвязав Амрода еще одной веревкой вокруг груди и привязав ее другим концом к себе и к тому же уступу, Феанор всмотрелся в черную цепь и наручник. От них веяло ледяным холодом – странным здесь, ибо Тангородрим был вулканом и даже на высоте не был так холоден, как окружающий воздух. Прикоснувшись, Феанор отдернул руку – железо обжигало одновременно жаром и холодом. То, несомненно, были злые чары Моргота, и Феанор вздрогнул – нелегко будет разрушить цепь. Он ударил по ней молотом – и молот отскочил, едва не вырвавшись из рук, а цепь осталась невредимой. Амрод вскрикнул, но не очнулся. Феанор снова прикоснулся к цепи, невзирая на жар и холод, он держал на ней руку, стремясь разгадать заклятие и придумать собственное, разрушающее. В разуме одна за другой возникали строчки, складывающиеся в наговор:
Как вода камень точит, Как корень скалу разрушает, Укрепись, железо доброе, Разрушь железо злое!
С последним словом он снова ударил молотом и се! – на цепи появилась вмятина. Доброе железо, железо радостного труда и творения разрушало злое железо боли и муки.
Много сил, и душевных и телесных, понадобилось Феанору, чтобы разрушить цепь, но в конце концов, после долгих часов усилий, одно из звеньев лопнуло. Этот звон радостным эхом отозвался в душе Феанора, он едва удержал счастливый крик. Подхватив падающего Амрода, Феанор удостоверился, что веревки крепко его держат, а потом взобрался на вершину сам и втянул освобожденного сына. Измученный трудом и творением чар Феанор улегся рядом с бесчувственным Амродом и отдыхал, пока дрожь в руках и ногах не унялась.
Прошло больше половины суток со времени ухода Феанора из лагеря, когда он был готов пуститься в обратную дорогу. Он с тревогой осмотрел Амрода. Тот дышал слабо, но относительно ровно, иногда шевелился, пытаясь поднять правую руку, но она была так слаба, что это ему не удавалось. Он не приходил в себя, но, похоже, и умирать не собирался. Феанор никогда не отличался искусностью в целительстве и почти ничего не мог сделать. Он лишь просунул под наручник кусок материи, стараясь сделать его хватку мягче. При разрушении цепи разрушились и ее чары и теперь это был всего лишь кусок холодного железа.
Самое трудное было позади, но праздновать победу еще было нельзя. Пока Феанору несказанно везло, но сколько времени это продолжится? Поэтому эльф не стал терять времени. Он вновь привязал к рукам крылья, как можно крепче прикрепил к себе и крыльям Амрода и, разбежавшись, прыгнул вниз…
Теперь он уже не мог лететь, а лишь тяжело планировать, довольно быстро приближаясь к земле. Оставалось лишь надеяться, что их с Куруфином расчеты верны и Феанор с сыном не разобьются о землю. Но, по крайней мере, они погибнут вместе…
***
Но этому страху не суждено было сбыться. Приземление было довольно жестким, но все же безопасным и Феанору удалось принять большинство ударов на себя. Амрод все же застонал, не открывая глаз, и сердце Феанора облилось кровью. Но он быстро справился с собой и, бросив драгоценные крылья на земле (все равно он не смог бы унести и их, и Амрода), устроил сына у себя на левом плече и отправился на юг, к зеленой равнине Ард-Гален, недалеко от края которой их должен был ждать Маэдрос с отрядом.
Сначала Феанор настороженно озирался, но потом усталость взяла свое, и у него хватало сил лишь на то, чтобы упрямо тащиться вперед. Хотелось выбросить тяжелый молот, но Феанор не поддался этому желанию – досадно было бы погибнуть или попасть в плен, если на них нападет десяток орков. Нет, единственное оружие бросать нельзя. Пот заливал глаза, на лицо садилась пыль и пепел, слетающий с вершины Тангородрима, а Феанор, совершив, поистине, невозможное все шел и шел, оставляя проклятую гору позади.
Через несколько часов, когда он почти успокоился, решив, что погони не будет, сзади раздался страшный шум: рев, крики, вой, все вперемешку. Нет, напрасна была надежда, что Моргот не заметит пропажи! Сжав рукоять молота, Феанор оглянулся – пока никого! Но что делать? Укрыться в какой-нибудь подходящей пещере или рваться вперед из последних сил, надеясь на помощь Маэдроса?
Но пещеру рано или поздно обнаружат, ведь синдар рассказывали, что Морготу служат волки, они обнаружат беглецов по следу! Значит, вперед! А если уйти не удастся – то он примет бой и постарается забрать с собой побольше врагов и не даться в плен живым!
Феанор собрал остатки сил и почти бежал, сжимая временами рукоять молота и оглядываясь. Через час, когда сердце у него колотилось, как сумасшедшее, а легкие почти разрывались, он заметил позади движение. Зеленые точки реяли недалеко от земли – волки! А вот и отблеск огня – факелы в руках орков, и высокие фигуры, сотканные из пламени и дыма – балроги! Они шли прямиком за беглецами и последняя надежда в душе Феанора растаяла – это конец. Он прошел еще несколько десятков шагов, как позади раздалось улюлюканье – эльфов заметили. Огни заплясали – это орки пустились бегом, а балроги летели следом, и там, где они ступали, плавились камень и сама земля…
Феанор остановился. Все кончено. Все напрасно. Тяжкий труд, искусное чародейство, отчаянная храбрость – не помогло ничего. Он рассчитывал только на собственные силы – и просчитался. Моргот победил, а он, Феанор, который клялся преследовать Врага до края земли, проиграл…
Ну что же, он проиграет достойно. Осторожно уложив Амрода на землю, Феанор повернулся лицом к преследователям и ждал их спокойно. Только огонь в его глазах горел так яростно, что орки, увидев его, замедлили свой бег, а потом и вовсе остановились. Никто из них не дерзал приблизиться. Феанор поднял молот – и они попятились…
Однако балроги были не так робки. Они двинулись вперед, поднимая мечи и огненные плети…
Но тут случилось небывалое. На западе, на том месте, где не так давно бушевал чудовищный пожар, разгорелся золотой луч и ударил, будто копье, по слугам Моргота. Теперь, растерявшись, остановились и балроги, они опустили оружие, а кое-кто даже и бросил его, и пытались укрыться от света, от страшного света Благой Земли. Но за первым лучом-копьем появились другие, и ливень золотых стрел хлынул на оторопевших чудовищ.
Но это было еще не все. Свет, хоть и благой, не справился бы со слугами Моргота, но вслед за солнечными на них хлынули настоящие копья и стрелы и устрашенные и изумленные враги пустились в бегство, под защиту черной тени Тангородрима.
А растерянный Феанор подставлял лицо под родной свет Лаурэлина и, как будто во сне, слышал пение боевого рога брата. Финголфин пришел в Средиземье.
***
Говорят, первым пришел Феанор к брату. Говорят, что долго беседовали они в шатре, и о чем – не знает, никто. Но знают все, что с тех пор вместе сражались они с Морготом и вместе правили Белериандом – в мире и согласии.
Войско нолдор медленно огибало загадочную крепость, наполовину находившуюся в теле Трехглавой горы. Нолофинвэ предполагал, что именно здесь и должна гнездиться какая-то нечисть, а потому ударил в огромные ворота рукоятью Рингила, предлагая предводителю выйти и пообщаться. Поступок этот был в общем-то безумно отважен и довольно опасен: воины еще не полностью пришли в себя после перехода через льды, а обоз с женщинами и детьми, выжившими во Льдах, был бы только помехой сражению Но нолдор хотели драться. Страшное чувство беспомощности среди ледяной пустыни требовало от мужчин каких-то действий, чтобы доказать себе сами, что они живы и не сломлены. Однако черная крепость молчала, и Нолофинвэ приказал поворачивать на юг, обходя Трехглавую гору. - Отец! Голос среднего сына вырвал предводителя из задумчивости. Эльф еще не совсем привыкк яркому свету, а потому прищурил глаза, вглядываясь вдаль. Туракано быстро шел, проталкиваясь через смешавшиеся ряды воинов. За ним двое стрелков из передового отряда тащили какое-то существо, закутанное в серозеленый маскировочный плащ. - Вот, отец, полюбуйтесь! Нолофинвэ услышал, как рядом охнул Финдекано, когда его брат сдернул капюшон с пленника. Он и сам невольно вздрогнул, увидев знакомое лицо старшего племянника. Нэльяфинвэ смотрел на родственников каким-то странным взглядом, исполненным тоски и ужаса. - Нэльо? - сказал Финдекано дрогнувшим голосом, - это ты... - А значит где-то здесь и остальные! - торжествующе вымолвил Туракано, - остальные предатели, отец. Как хорошо, что нам попался в руки именно этот негодяй, думаю, что... дядюшка Феанаро не побрезгует сражением ради такого заложника. Нэльо поднял голову и смерил родича тяжелым взглядом, гневные искры в котором сделали лицо эльда похожим на прежнего Руссандола. Затем повернул голову к Нолофинвэ, и взгляд снова стал болезненным и затравленным. - Мой отец погиб, родич Нолофинвэ, - сказал он тихо, - погиб в бою. Это была неожиданность. Нолофинвэ покачнулся, словно в него ударила стрела, и его исхлестанное морозом лицо стало вдруг по детски растерянным и каким-то обиженным. Весь долгий страшный путь он мечтал посмотреть брату в глаза сквозь перекрестье клинков, спросить за что и почему, прежде чем сойтись в смертельной схватке, но Феанаро обманул его и тут, сбежав в Мандос и оставив вместо себя Руссандола, сражаться с которым смысла не было. - Тем лучше! - воскликнул Туракано, - значит вот кто теперь предводитель у этих... этих... - Замолчи, сын, - ровно сказал Нолофинвэ, видя, что племянник сейчас ринется в драку, невзирая на стражу, а Туракано только этого и ждет, а Финдекано уже подвинулся так, чтобы стать между ними, - дай мне поговорить с сыном Феанаро. - Что в этой крепости? - спросил он, видя, что Нэльо немного успокоился, а Финдекано все таки оттеснил брата в сторону. - Моргот, - коротко ответил Руссандол. - Вы хотите штурмовать... это? - У нас мало сил. Нет. - Тогда почему ты здесь? - Мой брат в плену. Я разведываю местность, мой отряд спрятан в предгорье. Нолофинвэ покосился на черные уступы скал, слитые в одно со стенами и освещенные безжалостным солнцем. - Который брат? - Макалаурэ. Снова возглас, полный жалости и сочувствия. Финдарато... - О, нет, - сказал Арафинвион, - это же не просто эльда, это ожившая песня. - Мою жену называли воплощением красоты! - выкрикнул Туракано, - как же скоро все здесь забыли о ее гибели. - Я ничего не забыл, - ответил Нолофинвэ ровным холодным голосом, за который его недолюбливали более пылкие эльдар и погибший ныне полубрат, - но я должен узнать, как это случилось... - Отец погиб, я был ранен, - сказал Нэльо тихо, - они прислали посланника. Моргот обещал вернуть Сильмарилы как... как выкуп за смерть отца если предводитель придет на переговоры один. Если я приду один. Но я был ранен... Макалаурэ принял решение и ушел. Один. Я бы взял с собою воинов - ведь ясно же было, что это ловушка. - Навряд бы это помогло, - отозвался Финдекано, - с этими... существами лучше вообще не иметь дела, кроме как во время битвы. - Потом пришел второй посланник, - продолжил Руссандол, - и потребовал, чтобы явился уже я... в обмен на Макалаурэ. Как только мои раны зажили, мы отправились на север. Но вначале я решил посмотреть, нет ли возможности выручить брата Он вскинул голову и вызывающе глянул на Нолофинвэ. - Если бы я был уверен, что, как только я войду в эти ворота, Макалаурэ выйдет из них, я бы сдался. Но Моргот - отец лжи, так называл его мой отец, которому я доверял больше, чем себе самому до... В общем неважно. Они могут снова обмануть - и в Морготовых лапах будет уже два заложника, приманка для остальных братьев. В общем я искал потайной лаз, чтобы проникнуть в крепость, а нашел... Нашел брата. - Мертвым? - спросил Финдекано с жалостью в голосе. - Еще живым, - сказал Руссандол тихо, - его подвесили за руку на скале. Приковали цепью. Вон в том ущелье. Эльдар, собравшиеся вокруг, зашумели, обговаривая новость. - Охраны много? - спросил Финдекано, покосившись на отца. - Никого, - сказал Нэльо, - но на скалу не подняться, я пробовал. Нолофинвэ опустил голову. Его лицо, все в черных полосах шелушащейся кожи, ничего не выражало. - Нужно идти, отец, - сказал Туракано посреди общего молчания, - отойти от этой крепости подальше до темноты, раз уж мы не собираемся пока сражаться. Рок покарал сыновей Феанаро и без нас, да и самого Феанаро тоже. - Да, нужно идти, - согласился Нолофинвэ, - Туракано, сын мой, я доверяю тебе командование авангардом. Возьми под охрану обоз и веди эльдар к югу, мы с Финдекано догоним тебя. Финьо, собери своих лучников, мне необходимо сопровождение. Финдарато - иди к своим, и немного задержитесь до моего возвращения. - Что вы... - начал Руссандол. - Никто не смеет заковывать песню в цепи, - сказал Нолофинвэ спокойно, - а тем более такая тварь, как Моргот. *** - Да, - признал Финдекано с неохотой, - действительно никак. Лучники стерегли проход. Высоко в небе еле двигалась огненная ладья. Прикованный пленник молчал - наверное был без сознания. - Я нашел его по крику, - отозвался Нэльо, - он звал вас... Оттуда, наверное, видно было, как вы шли. А потом замолчал. Может уже... - Значит так, - сказал Нолофинвэ, оглядываясь вокруг, - нам повезло с этим новым светилом. Охраны нет - все сидят по норам. И их повелитель тоже. Эта скала явно зачарована - но она одна здесь такая черная и гладкая. Скалы вокруг вполне обычны... Он подозвал к себе вестового и сказал: - Передай Финдарато, пусть поворачивает колонну сюда, в ущелье. Ущелье заполнялось эльдар, которые смотрели вверх с жалостью и болью. О мести уже не думали - думали как помочь. - Нолдор, - сказал Нолофинвэ, - я велел вам бросить на лед все ценное. Кто меня ослушался? Из колонны стали выходить эльфы, улыбаясь, как нашкодившие мальчишки. Они доставали из наплечных мешков долота, резцы по камню, навершия кирок для разведки рудных жил. - Скалы покрыты трещинами, - сказал предводитель, - один тут не справится, не справится и маленький отряд. Но нас много. Дробите камень и складывайте отмостки. Если нельзя подняться на скалу, мы возведем скалу рядом. Желательно управиться до темноты, иначе придется драться. Камни на вырастающую на глазах гору подавали из рук в руки. Руссандол работал, не зная усталости. Финдекано держался рядом с ним. Они не разговаривали. В ущелье вообще царила странная тишина, нарушаемая только звоном железа. Может сказывалась близость врага. Высоко в небе парил орел, созерцая то, что творилось внизу. На вершине пирамиды из каменных осколков могли поместиться только двое. Нэльо и Финдекано осторожно приподняли Макалаурэ. Руссандол поднес к его губам фляжку с водой. - Макалаурэ, ты здесь? - Брат, - тихий шепот, - да... Финдекано глянул на истерзанное тело родича и выругал Моргота, пожелав ему всяких бед. Кузенам подали долото, самое надежное, как сказал Финдарато, и Нэльо взялся разбивать цепь. Его сменил Финдекано, родичи работали долго, очень долго, пока не поняли, что дальнейшая работа бессмыслена. - Уходите, - прошептал Макалаурэ, - новое светило плывет к горизонту. Темнота... Сюда придут... Он посмотрел на Финдекано. - Майтимо, - сказал еле слышно, - был против... Он хотел вернутся... За вами... За тобой... - Я знаю, - спокойно сказал Финдекано, - знаю, Кано. Все будет хорошо. Нэльо тем временем продолжал отчаянно работать долотом. Кровь из стертых рук зашипела на зачарованной стали. На том месте, куда стекала кровь, появился прорез... - Оно питается кровью, - прошептал Руссандол, - цепь можно обмануть, можно дать ей то, что она просит - крови и боли. Майтимо достал нож и рассек себе левую руку. Темная влага потекла ручейком... Потерявшего сознание Нэльо сняли с рукотворной скалы, и Финдекано занял его место. Когда у него стала кружиться голова, поднявшийся наверх Нолофинвэ отодвинул в сторону сына и взялся за долото. Финдарато, давно понявший в чем дело, приготовился сменить дядю, как только тот обессилеет. Солнечная ладья тихо опускалась за горизонт. В ущелье уже не было никого - только возле скалы громоздилась груда каменных обломков. На скале висела цепь, будто наевшаяся змея. Существа, появившиеся в ущелье с наступлением темноты, яростно взвыли.
*** На лесной поляне потрескивал костер. Эльдар отдыхали после удачной охоты. Один из них спал завернувшись в плащ, двое других тихо беседовали. - Ты его не знаешь, - тихо говорил рыжеволосый эльф, - брат стал почти прежним. Конечно, это стоило больших усилий, но силы воли Макалаурэ не занимать. Он ведь теперь играет - да, не так хорошо как раньше, но Кано говорит, что самоусовершенствованию нет границ. Его светловолосый собеседник засмеялся серебристым смешком. - Вернуть пальцам прежнюю гибкость стоило ему многих трудов, - продолжил рыжеволосый, - хуже всего было с голосом брат ведь сорвал его, когда звал на помощь... - Но он не теряет надежды, - вздохнул светловолосый эльф, - и я в него верю. Майтимо, а как там твои средние,все сердятся на тебя? - А это уже их беды, - хмыкнул Майтимо, - я очень жалею, что их не было тогда, в ущелье, когда гора обломков росла на глазах. А ведь вы могли уйти, и бросить нас. И были бы правы. - Нет! - твердо сказал светловолосый, - были бы неправы. - Видишь, - улыбнулся Руссандол, - мне ли жалеть о короне нолдор? А братья... Надеюсь, что они все таки поймут. Спящий эльф зашевелился под плащом, сел и протер глаза. - Выспался? - спросил с улыбкой светловолосый Финдарато. - Конечно, - сказал Певец, - самое время наполнять чаши и воспевать Итиль. Начинаю сегодня я. Думаю - никто не против? - Майтимо, что же ты молчал? - сказал Финдарато радостно, - и не сказал, что твой брат уже совсем здоров. - Это сюрприз, - улыбнулся Певец, - я долго тренировался, чтобы хотя бы не каркать вороной. Руссандол уже нес арфу с видом самого счастливого эльда на свете.
-
-
27.03.2013 в 22:23Будь он друг или враг, запятнан иль чист,
Порождение Моргота или светлый вала,
Эльда, или майя, или Пришедший Следом,
Человек, еще не рожденный в Средиземьи,
Ни закон, ни любовь, ни союз мечей,
Ни страх, ни опасность, ни сама судьба,
Не защитят от Феанаро и его рода...
Келегорм вскочил на ноги, готовясь говорить — яростно и пылко — об их с братьями Клятве, о том, что Сильмариллы принадлежат роду Феанаро... Но наткнулся на спокойный и немного печальный взгляд кузена.
Куруфин воспользовался паузой и заговорил. Он говорил долго, горячо и страстно, о Клятве, о том, что будет с вставшими на ее пути... Но стоило Атаринке сделать небольшую паузу, как его прервал резкий и четкий голос брата.
- Да, мы принесли Клятву. Но мы еще и собирались воевать с Морготом, брат. Финдарато, моя дружина пойдет с тобой. Я верю в чудеса!
Голос громом раскатился по залу.
- Моргота можно победить. Мы сразимся с ним! На сей раз нас не застанут врасплох!
Ради Айканаро, кузен. Ради этого Пламени — о, он всегда был Пламенным... Ради его любви к смертной. Ради той песни... Ради моего седьмого брата.
Голос Куруфина потонул в воинственных кличах, раздавшихся со всех сторон.
Келегорм вскинул вверх меч. Левой рукой.
-
-
27.03.2013 в 23:44-
-
27.03.2013 в 23:46Заказчик.
Даже интересно, что было потом.
-
-
28.03.2013 в 04:32-
-
28.03.2013 в 07:10Уважаемый заказчик, автору тоже интересно, но он еще не выяснил. Но все будут счастливы, это точо)
-
-
28.03.2013 в 09:54-
-
28.03.2013 в 11:00-
-
28.03.2013 в 11:02-
-
28.03.2013 в 11:16-
-
28.03.2013 в 11:17-
-
28.03.2013 в 11:25-
-
28.03.2013 в 13:26-
-
28.03.2013 в 17:58У нас тут как раз есть заявка, что Нарготронд ответил на призыв Финрода...
-
-
29.03.2013 в 23:57Простите, автор, вырвалось
Читатель
-
-
30.03.2013 в 00:48Автор рад, что понравилось. Может, автор еще подумает эту мысль.
-
-
30.03.2013 в 10:24Ну это здесь тоже наблюдается
-
-
30.03.2013 в 18:04Интересно, но ма-ало!
-
-
30.03.2013 в 18:09У автора трава закончилась)
-
-
10.04.2013 в 19:07Лицо Феанора было серым и он больше не смеялся – после того безумного смеха, с которым велел он поджечь корабли. Страшен был этот смех, но еще страшнее – тот вопрос, что вскоре произнес Амрас: «Разве не разбудил ты Амбаруссу, моего брата? Он не пожелал сойти на берег».
«Тот корабль сжег я первым», - так ответил Феанор, но лицо его окаменело, а уста не улыбались больше. Никто, кроме Амраса, не посмел ничего сказать ему, а Феанор теперь говорил со своими сыновьями так, как с другими воинами и мастерами: лишь отдавал приказы и выслушивал отчеты. В одном лишь отличал он их от прочих – спрашивал строже, чем с остальных.
Сразу же после сожжения кораблей войско снялось с места и направилось на восток. Разведчики донесли о большом озере под защитой гор, и Феанор приказал разбить лагерь на его берегу. Он велел вырыть вокруг лагеря ров, который заполнили водой. Вскоре в рощах возле воды застучали топоры: вдоль рва ставили деревянный частокол. Пока дерево – пока не найдут они места, где можно возвести каменные крепости. Феанор не сомневался, что Моргот не замедлит с ударом.
Вскоре к пришельцам прибыли первые гости – местные жители, невысокие квэнди с примитивным костяным и каменным оружием. Они далеко уступали жителям Амана в силе и воинских умениях, но в мастерстве отыскивать и читать следы, а также стрелять из лука им не было равных среди нолдор, даже ученики Оромэ уступали тем, кого учила суровая жизнь Эндорэ. Они говорили на незнакомом пришельцам языке, но Феанор сразу же понял, что это наследник древнего квэндиана, и первым выучил новую речь. От синдар (так называли себя квэнди Эндорэ) он узнал о том, что происходит в Сирых Землях, что лишь немногие земли Белерианда избежали Тени Севера, которая наползает от страшной горы Тангородрим…
читать дальше
-
-
10.04.2013 в 19:09Лицо Феанора исказилось.
- Он лжет, - хрипло сказал он.
Маэдрос покачал головой.
- Не думаю, - ответил он. – Откуда ему знать, что мы… потеряли Амбарто? Мы не говорили об этом синдар, а ни один из наших воинов не попадал врагу в руки. Он мог узнать, только если, и правда, схватил Амбарто… Враг знает нас всех в лицо.
Феанор постепенно приходил в себя от неожиданной вести. Ужас от того, что Амрод находится во власти страшного врага – о, он слишком хорошо помнил изуродованное тело Финвэ! – мешался с радостью. Амрод жив, он не убит рукою отца! А если он жив – всегда есть надежда.
- Чего хочет посланец? – спросил он уже более спокойно.
Маэдрос пожал плечами.
- Мы спросили его, но он сказал, что будет говорить только с тобой. Мы хотели прогнать его прочь, ибо знали, что ты этого не желаешь, и тогда он сказал об Амбарто.
- Хорошо. Идем же.
читать дальше
-
-
10.04.2013 в 19:13Неизвестно, хотел ли Моргот просто усыпить бдительность нолдор, послав к ним переговорщика, или отказ Феанора взъярил его, но не прошло и двух дней, как на лагерь напали. Огромная орда отвратительных существ, раукар, как называли их в Валиноре или оркор, как называли их здесь, в Средиземье, как черный прилив, хлынула к деревянному частоколу. Их убивали во множестве, и стрелами, и дротиками, но на смену одному убитому вставало двое новых. Но эльфы, еще больше разъярившиеся от вести о плене сына Феанора, сражались так, что были подобны майяр Тулкаса и Оромэ. Как ни была свирепа орда – дрогнула она перед свирепостью ярых пришельцев из-за Моря и откаталась от деревянных стен, коих так и не смогла разрушить. Тогда скомандовал Феанор наступление, и конница на валинорских скакунах бросилась в погоню за отступающим врагом…
Впереди скакал сам Феанор со своими сыновьями и рубили они орков так же споро, как косарь косит траву. Вот уже стала приближаться зловещая гора Тангородрим и, почуяв, что вскоре их ждет спасение, орки побежали еще быстрее. А отстающие падали под ударами светлых мечей, и кони топтали упавших.
Но и в горячке боя не потерял Феанор разумения – недавние события слишком хорошо показали ему, как опасны скорые и непродуманные решения. Сдержал он себя, хотя сердце рвалось у него из груди – уничтожить остатки вражьего войска, ударить на сам Ангбанд, выбить ворота и схватиться с Морготом… Остановил он коня и приказал играть отступление и оставить бегущих их судьбе. По правде сказать – немного их осталось, растаяла вражья орда, как снег с вершин Пелори тает в жарком свете Лаурэлин. Но когда приблизились остатки орков к Тангородриму, вышли оттуда балроги, желая защитить своего хозяина, и издали увидел их багровое пламя Феанор, и понял, что отступил правильно, ибо балроги могли бы превратить победу нолдор в поражение.
Но ныне это была несомненная победа, и войско нолдор очистило запад Белеринда от вражьих орд и сняло осаду с гаваней Кирдана. Тогда Кирдан вступил в союз с эльдар из-за Моря, клянясь всегда выступать по зову Феанора против Моргота – но не знали еще фалатрим, что произошло с их родичами в Валиноре…
читать дальше
-
-
10.04.2013 в 19:13Наблюдатели Моргота не отличались зоркостью и Феанор надеялся, что его примут за одного из великих орлов. Было и еще одно обстоятельство, которое давало безумному предприятию тень надежды на успех. Ни сам Моргот, ни его слуги тоже не смогли бы взобраться на отвесную скалу, чтобы подвесить туда пленника и не хотели давать возможным освободителям надежды на успех, поэтому не стали вырубать в скале лестницы. По всей видимости, слуги Моргота вырубили ход изнутри, а потом вышли на вершину и уже оттуда немного спустились на веревках, чтобы вбить цепь и повесить на ней пленника. А затем ушли, заперев вход за собой. Но тот, кто смог бы взобраться на вершину – смог бы и достать цепь.
читать дальше
-
-
10.04.2013 в 20:55-
-
10.04.2013 в 21:03Надеюсь, Феанор еще раз повторит свой дельтаплан?
-
-
10.04.2013 в 21:33Надеюсь, Феанор еще раз повторит свой дельтаплан?
Наверное. И Торондора не надо, они его с Финголфином тогда победят несмотря на сорок метров
-
-
10.04.2013 в 22:01-
-
12.04.2013 в 21:27читать дальше
-
-
12.04.2013 в 21:28-
-
12.04.2013 в 21:50-
-
12.04.2013 в 21:55А-2