По воле Валар 6175 сло - Посмотри, - юноша вытянул руку в коричневой охотничьей перчатке и мальчик осторожно выглянул из-за куста, старательно всматриваясь в переплетение ветвей, едва освещенных еще неярким светом Тельпериона. Он до рези в глазах всматривался в густую листву, но так ничего и не увидел.
- Где? – тихо прошептал он, бросив тщетные попытки высмотреть неуловимую птицу.
- Да вот же, - юноша слегка тряхнул золотыми кудрями в раздражении. – Вот, на средней ветке, у самого ствола.
Мелодичная трель пронзила теплый тихий вечер и мальчик, наконец, увидел сначала чуть подрагивающий хвост, а затем – маленькое серое тельце и крохотную головку чудесного певца. Горлышко птицы слегка подрагивало, глаза были закрыты в самозабвении песни. Мальчик не смог подавить вздоха разочарования.
- Он такой маленький… и некрасивый, - немного обиженным тоном заметил он.
Юноша негромко хмыкнул.
- Владычица Йаванна иногда странно шутит. Помнишь павлина?
Мальчик тихо рассмеялся. Конечно, он помнил. Красивые переливающиеся перья большой и важной птицы заворожили его и он долго упрашивал старшего брата, чтобы тот заставил павлина запеть. Брат долго отнекивался, а потом насмешливо улыбнулся и издал резкий каркающий звук. В ответ павлин разразился такими противными скрипучими воплями, что мальчик даже зажал уши. Чего уж теперь удивляться, что самый лучший певец среди птиц сер и невзрачен?
- А может, она и не шутит, - задумчиво добавил юноша. – Может, негоже одному обладать сразу всеми дарами – и красотой, и пением… не то он слишком возгордится.
***
Ородрет резко вынырнул из ночной грезы-воспоминания и раскрыл глаза. Блаженные дни Валинора остались далеко позади и даже краткое счастье Средиземья подошло к концу. Гибель, разрушение, страх, отчаяние – вот с чем живут они теперь.
Ородрет вздохнул и сел на кровати. Рассветные лучи уже проникли в комнату через окно, вырезанное высоко под потолком в толще камня. Анар пустилась в путь на своей золотой ладье, пора приниматься за дневные дела. Только что делать ему, правителю только по имени?
Все получилось как будто само собой. Нельзя было не признать, что Келегорм и Куруфин умны и искусны в науке управления, особенно в том, что касалось военного дела. Орки постоянно лезли в Аглон даже в самые мирные времена, пробуя на прочность рубежи владений нолдор. А разведчики братьев то и дело совершали вылазки к самому Ангбанду, проверяя, не готовится ли большая война. Правда, снег и мороз сильно мешали эльфам, потому-то и не заметили они, как копятся войска вокруг Ангбанда… вот Огненная Битва и застала нолдор врасплох. Келегорм и Куруфин потерпели поражение, потеряли свои крепости и отдали врагу перевал – но даже злейший недруг не нашел бы в этом их вины. Они сделали все, что могли, а могли они многое – недаром они выжили сами и увели не меньше половины войска и почти всех женщин и детей. Будь на их месте некто менее умелый – он потерял бы больше.
Приведя в Нарготронд потрепанное, но все еще сильное войско, Келегорм и Куруфин очень быстро стали не просто гостями, но частью города и немаловажной частью. Закаленные в боях мечники севера несли стражу в пограничных крепостях на холмах, умелые лучники стали товарищами нарготрондрим в их лесах. Многие из эльдар Нарготронда с радостью покинули опасную и утомительную службу на границах, передав ее нолдор из народа Феанора, которые, казалось, не думали ни о чем, кроме сражений. И прошло немного времени, когда Финрод стал прислушиваться к Келегорму и Куруфину так, как прислушивался к старым своим советникам – Гуилину или Эдрахилю.
Ну, не сидеть же ему целый день в своих покоях, даже у него нет никакого дела и никто в нем не нуждается? Ородрет быстро оделся и вышел, направившись к малому залу советов – там обычно сидел по утрам Финрод, принимая доклады своих командиров и управителей.
Еще за дверью он услышал негромкие голоса – похоже, его даже не соизволили подождать. Криво улыбнувшись, Ородрет без всякого стука распахнул дверь.
На миг его ослепил свет из высокого стрельчатого окна, перед которым на небольшом возвышении стояло высокое кресло главы совета, и сердце часто забилось – голова сидящего в кресле эльфа сияла чистым золотом волос. Но то был не Финрод.
Келегорм приподнял голову на шум шагов и кивнул Ородрету, как будто разрешая ему войти. Как будто Ородрет нуждался в разрешении ходить по городу, что был отдан ему на попечение!
Ородрет решительно шагнул к тому месту, которое по праву наместника должен был занимать он. Келегорм смотрел на него снизу вверх, но не соизволил сделать ни одного движения, чтобы подняться. Идти на прямой скандал?
- Я вижу, - сказал Ородрет, с нарочитой заботой глядя на Келегорма, - что ты, дорогой брат, так утомлен трудами по охране безопасности королевства, что не смог дойти до своего места и сел на то, что было поближе к двери? Хотя ты все же одолел ступени…
Келегорм ничего не сказал, но перевел взгляд на Куруфина, который сидел справа. Тот недовольно скривился и слегка кивнул. Только тогда Келегорм встал и преувеличенно вежливо поклонился Ородрету:
- Прости, дорогой брат, - сказал он, - я думал, что теперь, когда здесь нет Финрода, мы, его родичи, равны.
- Ты неверно думал, Келегорм, - холодно ответил Ородрет. – Венец был отдан мне… на хранение. Пока король Фелагунд не вернется.
Краем глаза он заметил, что Куруфин открыто ухмыляется. Они не верят, что Финрод вернется! По правде сказать, сам Ородрет тоже не очень в это верил, хотя и не давал воли плохим мыслям.
Двое других присутствующих – Гуилин, хранитель моста через Ингвиль, и его сын Гвиндор, второй, после Куруфина, командир разведчиков, сидели молча. Гуилин смотрел в сторону, Гвиндор потупился, а когда вскинул взгляд на Ородрета, тот заметил в нем смятение.
«Они не поддержали Келегорма… но ничего не сказали и за меня!» От этой мысли Ородрет слегка поежился. «На чьей они будут стороне… когда Келегорм открыто наденет венец?»
- По правде сказать, - начал говорить Куруфин, - мы не обсуждали ничего серьезного, ничего такого, что требовало бы присутствия принца-наместника, - в его последних словах прозвучала едва скрытая издевка. – Мы всего лишь говорили о волках, что расплодились на Талат-Дирнен.
- Это не простые звери, - вступил в разговор Келегорм, устроившийся рядом с братом, - стражи границ говорят, что они необычайно свирепы, сильны и хитры. И все идут с севера. Это слуги Тху, не иначе!
При этом имени Ородрета обдало ледяным холодом. Он еще не забыл штурм Тол-Сириона – и не забудет никогда, даже в Мандосе. Мечам можно было противопоставить мечи, огню – воду, метательным орудиям – крепкие стены. Но против колдовства они были бессильны. А Тху применил самое отвратительное колдовство – чары страха, ужасные видения, которые выглядели правдоподобней самой жизни! Никто из его воинов не смог устоять – и с ужасом Ородрет смотрел, как они калечат себя и друг друга, и сходят с ума – и ничего не мог сделать…
- Мы хотели взять отряд и поохотиться на тварей, - продолжал Келегорм и в голосе его зазвенел азарт охотника. – С ними вполне можно справиться, стражи уже убили с десяток.
- Не слишком ли это опасно? – спросил Ородрет. Как бы он не относился к сыновьям Феанора теперь – все же они его родичи, и когда-то они вместе гуляли в лесах Валинора.
- Нет, не слишком, - откликнулся Келегорм и голос его потеплел. – Мой Хуан один стоит пары десятков этих тварей, да и мы сами – вовсе нелегкая добыча, - он усмехнулся. – Неужели ты забыл Валинор, брат?
***
- Жаль, - сказал Артаресто, когда они, в разгорающихся лучах Тельпериона они возвращались домой.
Тьелкормо приподнял бровь:
- Чего тебе жаль, братец?
- Жаль, что надо идти в такую даль, чтобы послушать соловья. Он так красиво поет!
- Да-а-а, - протянул Тьелкормо, - но певцу сумерек не понравятся каменные стены. Добровольно он к дворцу не прилетит. Но, - продолжал он, воодушевляясь, - все это можно устроить!
- В Валиноре не было ни Тху, ни его тварей, - ответил Ородрет.
Келегорм лишь пожал плечами:
- Разве не для войны с Морготом и его прислужниками мы прибыли сюда? – спросил он и продолжал, зная, что ответа здесь не нужно: - Мы лишь занимаемся своим делом – охраняем Нарготронд от всех опасностей.
- Хорошо, - уступил Ородрет, понимая, что не может да и не очень хочет возражать. – Когда вы отбываете?
- Завтра, - ответил за брата Куруфин и поднялся. – С твоего позволения, принц-наместник, мы пойдем готовиться к охоте.
Не ожидая кивка Ородрета, сыновья Феанора направились к двери. Ородрет, Гуилин и Гвиндор проводили их взглядами.
Гуилин взглянул на Ородрета и тоже начал подниматься, но Ородрет жестом остановил его.
- Мне нужно переговорить с тобой, лорд Гуилин. А ты, Гвиндор, - Ородрет тепло улыбнулся молодому эльфу, - можешь быть свободен.
Оба эльфа даже не думали возражать, Гуилин сел на место, а Гвиндор поклонился Ородрету и ушел вслед за сыновьями Феанора.
«Хотя бы они еще верны мне», - с горечью подумал Ородрет. «Хотя чего стоила их верность Финроду? Чего стоили все клятвы жителей Нарготронда?»
Гуилин вопросительно смотрел на него, а Ородрет молчал, не зная, как начать сложный разговор. Гуилин был намного старше принца, по правде сказать, он был лишь немного моложе его отца, Арафинвэ. В Валиноре Гуилин и Арафинвэ были дружны, но Гуилин не вернулся вместе с младшим сыном Финвэ. Его сын Гэльмир, что родился еще в Валиноре, был тогда юн и горячо рвался в бой с Морготом. Гуилин и его жена отправились вместе с сыном, кроме того, как подозревал Ородрет, Гуилин не хотел бросать сына давнего друга, который внезапно стал главой Дома Арафинвэ, отправлявшегося в изгнание. Так Гуилин с семьей и оказались в Средиземье, где у него родился еще один сын. Но старшего он потерял – Гэльмир пропал во время Огненной битвы, никто не видел его убитым – но он не вернулся в Нарготронд.
В конце концов Ородрет решил говорить с другом отца напрямик.
- Лорд Гуилин, - сказал он, стараясь говорить как можно спокойней, - кого бы ты нынче назвал правителем Нарготронда?
Гуилин немного помолчал и ответил:
- Венец был отдан тебе, принц Ородрет.
Ородрет не смог скрыть вздоха.
- Ты понимаешь, что это мало значит сейчас. Ты сам видел, как ведут себя Келегорм и Куруфин. Они даже не скрывают, что хотят править здесь!
Гуилин сцепил пальцы и положил руки на стол. Ородрет видел, что ему трудно говорить и не торопил советника, который обдумывал ответ. Наконец Гуилин сказал, тоже, видимо, стараясь говорить прямо, но желая и не обидеть сына былого друга:
- Ты ведь не можешь отрицать, принц Ородрет, что с тех пор, как появился здесь, ты почти не принимал участия в правлении городом?
Ородрет опустил взгляд. Это было правдой. Когда он появился в Нарготронде, едва избежав смерти или плена, то был так потрясен и растерян, что вовсе не помышлял ни о войне, ни о правлении. А вскоре в город прибыли Келегорм и Куруфин. И уж они-то не растерялись, хотя тоже утратили свои владения. Уж чего-чего, а решимости и твердости духа любому из сыновей Феанора было не занимать. Ородрет даже был рад тогда, что у Финрода появились такие надежные и могучие помощники. А потом, когда он все же оправился, то обнаружил, что Финрод не слишком в нем нуждается. Нет, старший брат был неизменно добр и сердечен с ним, как и со всеми, но в совете ему не нашлось места, и Ородрет не стал на нем настаивать. И теперь пожинает плоды своей слабости.
- Ты прав, лорд Гуилин, - ответил он после недолгого молчания. – Я и в Валиноре не хотел войны и власти, и здесь лишь выполнял желания моего брата и моего народа. И я признаю, что сыновья Феанора превосходят меня… во многом. И я не возражал бы против их власти в Нарготронде, если бы Келегорм и Куруфин проявили себя… истинными друзьями и союзниками.
- А ты считаешь… что не проявили, верно? – Гуилин даже не дождался его ответа, он и так был понятен, и продолжал говорить: - Мне трудно говорит тебе это, принц, но я скажу, что думаю. Я скажу, что король Финрод… поступил неверно. Да, так! Пожалуйста, принц, выслушай меня, прежде чем возражать, - Гуилин поднял руку, останавливая Ородрета, который порывался возразить и тот послушно умолк. – Король Финрод дал клятву смертному… опрометчивую клятву. Мало ли, какой помощи потребовал бы сам Барахир или любой из его потомков? Люди не так стойки и верны, как эльдар, они когда-то служили Морготу, они сами рассказывали об этом… А вдруг один из смертных потребовал бы чего-то недостойного? Вплоть до … помощи Морготу, да.
- Род Беора благороден, - возразил Ородрет. – Я не так хорошо их знаю, но от братьев слышал о людях только хорошее.
- Да, верно, - согласился с ним Гуилин. – Но все же… Хорошо, оставим предположения – Берен, и правда, просил помощи против Моргота, а не службы ему. Но скажи честно – ты считаешь, что всей мощи Нарготронда хватило бы для того, чтобы забрать у Моргота Сильмариль?
- Нет, - тихо сказал Ородрет. – Я знаю, что этих сил недостаточно.
- И о том же говорили Келегорм и Куруфин.
- Верно, - голос Ородрета стал еще тише – он чувствовал, что сознание собственной правоты от него ускользает, тает, как утренний туман.
- И более того, - продолжал Гуилин, - даже если бы, паче чаяния, Нарготронду удалось бы, собрав все силы и пролив немало крови, - Ородрет сжался, когда услышал эти слова – он и сам говорил их себе в тиши ночных раздумий, - выполнить клятву Финрода и клятву смертного – то вступила бы в силу иная клятва.
- Клятва Феанора, - едва слышно произнес Ородрет.
- Да, клятва Феанора, - теперь Гуилин говорил без запинки, спокойно и твердо, с сознанием собственной правоты. – И клятва Феанора не потерпела бы, дабы Сильмариль перешел к Тинголу. Сыновья Феанора не остановились бы ни перед чем, чтобы выполнить ее. Нарготронд, уже обескровленный борьбой с Ангбандом, ждала бы междоусобная распря. И о том тоже говорили Келегорм и Куруфин.
- Угрожая нам! – воскликнул Ородрет. – Они ни во что не поставили ни наше родство, ни наше гостеприимство! – Воспоминания о высокомерных угрозах сыновей Феанора взбудоражили и его кровь – кровь потомка Финвэ, пусть и не из самых гордых и отважных.
- Они действовали, выполняя свою клятву. Они поклялись именем Единого. Эту клятву нельзя нарушить, - голос Гуилина был тверд, но в следующих его словах звучала печаль. – Мне очень жаль, что Финроду пришлось противостоять им.
Ородрет молчал, тяжело дыша, пытаясь утишить приступ ярости, которая затуманивала рассудок. Он долго искал, что возразить Гуилину, но ничего не нашел – как ни рассуждай, советник говорил разумно. Келегорм и Куруфин уберегли город от войны, крови и разрушения, Нарготронд должен быть им благодарен.
- Хорошо, - сказал он уже спокойно. – Боюсь, мне нечего возразить тебе, нашему народу… или сыновьям Феанора, если говорить о помощи Берену. Но мы начинали говорить о другом. О том, что Финрод передал венец мне – а не Келегорму. Я не желаю власти – я уже говорил об этом, да и ты хорошо меня знаешь и знаешь, что я говорю правду – но неужели клятвы нашего народа роду Финарфина ничего не значат? Их нарушили – и это не приведет к добру.
Гуилин искал ответ недолго – и Ородрет понял, что он уже думал об этом.
- Вспомни, - негромко сказал Гуилин, - о том, как наш народ еще в Благословенной Земле избрал себе другого короля – не старшего сына Финвэ, который имел все права на корону. Народ избрал Финголфина – и здесь, в Средиземье Финголфин стал Верховным Королем. Маэдрос, сын Феанора, был разумен и согласился с выбором большинства.
«И тебе следовало бы сделать то же», - про себя продолжил Ородрет невысказанную мысль советника.
Ородрет оказался в тупике – ему нечего было возразить. Если народ не желает видеть королем сына Финарфина, то ничего поделать нельзя. Многие здесь плохо знали самого Ородрета – ведь он три с лишним сотни лет провел на Тол-Сирионе, приезжая сюда лишь в гости. Он не был среди вождей Похода, он потерял свою крепость и войско, он ничего не сумел возразить Келегорму и Куруфину на совете, он даже не встал рядом с Финродом. Венец, переданный ему - лишь дань традиции, а сыновья Феанора разрушили уже много традиций, нарушили немало законов. Скоро Келегорм наденет венец на свои золотые волосы. - Пока еще наш король – Финрод, - сказал Ородрет, стараясь говорить как можно спокойнее и тверже. И во взгляде Гуилина он прочел печальный ответ: «Ненадолго».
- Я подумаю обо всем этом, лорд Гуилин, - глухо произнес он наконец. – А теперь я хочу остаться один.
Гуилин вышел, а Ородрет уперся невидящим взглядом в одну из резных колонн малого зала – ее, как и многие другие, украсил резьбой сам Финрод. Посреди ветвей могучего дуба, почти скрытая пышной листвой, сидела маленькая невзрачная птица…
***
Тьелкормо с помощью брата Атаринкэ долго мастерил ловушку – птица должна была попасться наверняка, но остаться целой и невредимой. Наконец, все было готово.
- Птица увидит вкусные зерна, зайдет сюда и начнет клевать, - объяснял Тьелкормо младшему двоюродному брату. – Она ударит клювом о дощечку – и хлоп! Дверца вот здесь закроется.
На мгновение Артаресто стало жаль маленькую доверчивую птичку – попав в клетку, она обезумеет, будет летать и биться о прутья… Но желание слушать ее пение каждое вечернее Смешение Света, лежа в собственной постели и погружаясь в приятные грезы, пересилило и он воскликнул:
Опять это давнее воспоминание! Да он тут просто грезит с открытыми глазами! Ородрет тряхнул головой и бросил взгляд в окно – прошло уже не меньше двух часов. Не о птицах надо думать, не о днях давно ушедшего счастья, а о настоящем и будущем. Он не смог возразить Гуилину ничем, рассудок твердил, что тот прав во всем, только сердце противилось такому предательству. И ладно бы речь шла только о самом Ородрете – но он смутно предчувствовал, что если уступит – беда грозит Нарготронду. Но чтобы противостоять старшим братьям, надо найти соратников. Разумная зрелость сказала свое слово – посмотрим, что скажет отважная юность. И Ородрет, кликнув слугу, послал его разыскать и привести Гвиндора, самого отчаянного разведчика из всех нарготрондрим.
Вошедший Гвиндор сиял как только что отчеканенная монета и Ородрет понял – эти два часа его будущий родич провел в обществе Лассэ. У него самого потеплело на душе – и во дни беды и отчаяния любовь отыщет себе лазейку и расцветет на выжженной земле. Но со свадьбой они не торопились, увы, время войны – не время детей. Да и Гвиндора, как и его родителей, глодала неотступная забота – Гэльмир, пропавший старший сын. Гвиндор как-то говорил, что не хочет заводить свою семью, не узнав о судьбе брата, хотя бы о том, что тот погиб – все лучше томительной неизвестности. Может, потом он и изменит решение, кто знает…
Гвиндор вновь поклонился Ородрету и тот кивнул, приветствуя следопыта.
- Чем занята моя дочь? – спросил он, улыбаясь. Мысли о юной любви и счастье слегка отогнала невеселые думы, и Ородрет был рад немного отвлечься.
- Фаэливрин играет на арфе – и сказала, что была бы рада, если бы ты, владыка, зашел к ней вечером, - весело сказал Гвиндор.
- Не премину исполнить столь приятную просьбу, - кивнул Ородрет и вновь стал серьезным. – Утром вы с сыновьями Феанора говорили об охоте на волков… ты не поехал с ними?
- Нет, - покачал головой Гвиндор. – Принцы сказали, что им достаточно и своих охотников.
- И этих охотников немало здесь, - с невеселой усмешкой сказал Ородрет. – Но скажи мне, Гвиндор, вот что … что наши охотники говорят о сыновьях Феанора?
- О сыновьях Феанора? – Гвиндор задумался, собираясь с мыслями. Ородрет терпеливо ждал. Наконец, молодой следопыт продолжил:
- Говорят о том, что они – настоящие военные вожди, что нас ждет удача, если мы выйдем в бой под их началом… Хотя мало кто сейчас хочет боя, - Гвиндор нахмурился. – Все слишком впечатлены словами Куруфина о крови и разрушении. Но говорят, когда мы станем сильнее, когда соберем вокруг себя все эльфийские королевства…
- Вот как… - тихо сказал Ородрет. – Вот какие замыслы они лелеют…
- Но ведь, - Гвиндор вскинул взгляд на владыку, - не они – наши правители? Ведь король Финрод вернется?
Ородрет только горько улыбнулся. Незачем себя обманывать.
- Каждый день, - мрачно сказал он, - каждый час я жду вестей с севера, вестей о гибели или плене. И я не знаю, какая из этих вестей хуже.
- И об этом тоже говорят, - Гвиндор опустил голову, - говорят, что уже следует задуматься об ином правителе, о том, кто сохранит Нарготронд от всякого зла и твердой рукой поведет нас на битву, буде в том случится нужда. Не вечно торжествовать Ангбанду!
- И этот правитель… - начал Ородрет, - говори прямо, Гвиндор. Кто – этот правитель?
Гвиндор тихо ответил, не смея поднять глаз:
- Келегорм, сын Феанора. Говорят… говорят, что хотя он и утерял свои владения сейчас, но до того не проиграл ни одной битвы… не то что сыновья Финарфина, - эти слова Гвиндор произнес едва слышно, избегая смотреть на Ородрета. Но тот лишь усмехнулся, тронув за плечо молодого эльфа.
- Не бойся говорить правду, Гвиндор – никогда не бойся! А это и есть правда…
Гвиндор вскинул на него взгляд – умоляющий и растерянный.
- Прости, владыка! Я не… я не знаю. Келегорм, и правда, лучший воитель и полководец из всех, кого я встречал. Думаю, он сумеет защитить Нарготронд.
- Хорошо, Гвиндор, - Ородрет слегка отвернулся, он не мог выдержать этот ищущий взгляд. – Хорошо, иди.
Когда Гвиндор, поклонившись, вышел, Ородрет спрятал лицо в ладонях. Они уже обрекли Финрода на гибель и лишили его род власти. Так бесславно закончится история дома Финарфина в Средиземье.
Вечером Ородрет пришел к дочери, и ее нежный голос, вторящий мелодии арфы, немного утишили боль. Следующие два дня он разговаривал то с одним, то с другим жителем Нарготронда – и одни повторяли слова Гуилина, другие – Гвиндора. Все уже видели в сыновьях Феанора своих правителей, и Ородрету оставалось утешаться лишь тем, что говоря об этом, эльдар избегали смотреть ему в глаза.
Вечером четвертого дня со времени отъезда Келегорма и Куруфина Ородрет вновь сидел у Финдуилас. Маленькая арфа в ее руках выводила нежную мелодию, похожую на птичьи трели, и Ородрет отдался на волю счастливых воспоминаний…
*** Атаринкэ был искусен, а Тьелкормо хорошо знал птичьи обычаи. Маленький серый Певец Сумерек, обессиленный, ждал их в захлопнувшейся ловушке, повешенной на ветвь дуба. Его темный глаз с беспокойством глядел на подошедших эльдар. Их тени накрыли клетку, и птица забилась в самый угол.
Артаресто захлопал в ладоши и взял клетку в руки. Тьелкормо улыбнулся ему:
- Вот ты и добился, чего хотел, братец. Забирай свою добычу. Пусть поет у тебя во дворе.
Счастливый Артаресто подхватил клетку и всю дорогу расспрашивал Тьелкормо о том, чего любят и чего не любят Певцы. Тьелкормо охотно рассказывал и даже просвистел несколько трелей на птичьем языке. Птица, впрочем, никак не откликнулась на это.
***
Стук в дверь прервал грезы Ородрета. Слуга осторожно приотворил дверь и сказал:
- Прошу прощения, владыка, но вы приказали сообщить, когда принц Келегорм и принц Куруфин вернутся.
Слуга, поклонившись, вышел, а Ородрет попросил извинения у Финдуилас за то, что уходит, и поспешил к Вратам.
Он подоспел как раз вовремя, чтобы увидеть, как Келегорм уводит в коридор, ведущий к жилым покоям, женщину в темном плаще с капюшоном. Ородрет увидел только ее спину, но тут она повернулась с каким-то вопросом к Келегорму, и Ородрет задохнулся от изумления – увидев хоть раз дочь Тингола, ее невозможно было забыть или с кем-то перепутать.
Он уже хотел кинуться вслед родственнице, невесть как очутившейся возле Нарготронда – Тингол не передавал вести о том, что Лутиэн хочет навестить подземный город – как перед ним будто из-под земли вырос Куруфин. На его узких губах змеилась язвительная усмешка, темные глаза полыхали огнем.
- Леди Лутиэн устала и желает отдохнуть, - сказал он, преграждая Ородрету путь. – Ее не стоит беспокоить сейчас.
- Я бы хотел поговорить с ней, - нахмурился Ородрет.
- Не сейчас. Нас ожидает пир, брат, мы привезли с охоты немало трофеев. Ты не желаешь поздравить нас с победой?
Ородрет молча смотрел на него, а тем временем Келегорм и Лутиэн скрылись за поворотом. Бежать вслед за ними? Но зачем – ведь не с орком же под руку идет дочь Тингола, ее не нужно спасать… Пусть, и правда, отдохнет с дороги, а расспросить пока можно и Куруфина.
- Где вы ее встретили?
- На охоте, - Куруфин улыбнулся еще шире. – Ты знаешь, что нам нет хода за Завесу.
- На охоте? Одну? – брови Ородрета изумленно поползли вверх. – Она никогда не выходила за пределы Дориата…
- Значит, вышла, - Куруфин опустил руку и только тут Ородрет отметил, что он держал ее на рукояти меча. Но он не придал значения этой детали – новости были слишком невероятны.
- Но зачем? Куда она шла?
- Леди Лутиэн мало что открыла нам, но согласилась прийти сюда, - ответил Куруфин и слегка отступил от Ородрета. – Мы знаем немногое. А теперь прости, я должен идти за братом. Он небрежно кивнул и, не ожидая ответа Ородрета, направился в тот же коридор, куда ушли Келегорм и его необычная гостья.
Ородрет растерянно проводил его взглядом и подозвал к себе слугу, чтобы распорядиться о пире – возвращение сыновей Феанора с трофеями, и правда, стоило отметить.
Лутиэн не вышла из своей комнаты на пир, но Ородрет не очень удивился – судя по всему, ее путь из Дориата не был легким, раз она шла одна. Но как же это случилось – Тингол не отпустил бы дочь одну, тем более в такие опасные времена. Может, ее спутники заблудились или перебиты орками? Ородрет попытался расспросить сыновей Феанора, но старший брат отмалчивался, а младший все твердил, что они мало что знают и уводил разговор в сторону.
Мысли о Лутиэн, о том, что ее появление здесь связано с Береном и его походом – Ородрет не хуже других слышал рассказ Финрода на совете – не давали ему покоя всю ночь. Наутро Ородрет поспешил в тот самый коридор, в котором прошлым вечером исчезла Лутиэн.
читать дальшеРасспросив одного из слуг, который смотрел на принца как-то странно, Ородрет узнал, где поместили гостью и направился прямиком к ее покоям. Но там его поджидал сюрприз – перед дверью лежал огромный светло-серый пес – Хуан, слуга Келегорма. Ородрет протянул руку к двери, ожидая, что пес отойдет – но тот лишь поднялся и оскалил зубы. Ородрет был достаточно знаком с волкодавом Оромэ, чтобы понять – без согласия Келегорма к Лутиэн не войдет никто.
Ородрет, отдернув руку, застыл в недоумении – это становилось все более странным. Но ему ничего не оставалось делать, как спросить сыновей Феанора. Он быстро пошел к комнатам Келегорма, которые находились совсем недалеко.
Не ожидая ответа на стук, он вошел в покои Келегорма. Тот поднял голову, а Куруфин, что-то вполголоса втолковывающий брату, умолк на полуслове.
Ородрет не стал ожидать приглашения: придвинул себе свободный стул, усевшись напротив братьев, и без всяких предисловий начал разговор:
- А теперь я хочу услышать все, что касается Лутиэн, дочери Тингола. Как правитель Нарготронда и ее ближайший родственник здесь я отвечаю за ее безопасность и за то, чтобы она достигла тех целей, к которым стремится. Я бы поговорил с самой Лутиэн, не беспокоя вас, но, - Ородрет посмотрел прямо в лицо Келегорму, - вы знаете, что это невозможно. Итак?
Братья переглянулись, ничего не говоря. Молчание затягивалось, и Ородрет заговорил снова:
- Вы прекрасно знали, что вас спросят о Лутиэн. Вы давно должны были знать, что ответить. Я еще раз спрашиваю: почему Лутиэн охраняют в Нарготронде? Кто те враги, что грозят здесь Лутиэн Дориатской?
Куруфин наконец нарушил молчание:
- Главный враг Лутиэн Дориатской – она сама.
- Вот как? – Ородрет старался казаться невозмутимым. – Стало быть, вы знаете больше, чем знали вечера, чтобы сделать подобные выводы. Я внимательно слушаю.
- Мы удивились не меньше тебя, дорогой брат, когда встретили Лутиэн, одну, на Талат Дирнен – недалеко от Завесы. Если быть совсем точным – ее встретил и привел к нам Хуан. Увидев лица эльдар, она открылась нам и рассказала, что увело ее за пределы Дориата. С помощью чародейства ее мать, Владычица Мелиан узнала, что Берену грозит смертельная опасность. Тингол, как ты хорошо понимаешь, - Куруфин усмехнулся, - совсем не опечалился из-за этой беды и не пожелал прийти дерзкому смертному на помощь. Тогда Лутиэн ушла из Дориата одна – она хорошая чародейка и сумела скрыться от стражей своего отца. Она не успела уйти далеко, как встретила нас. Вот и все.
Ородрет испытующе глядел на Куруфина, но тот ничего не добавил, и Ородрет заговорил снова:
- Не все, если я правильно понимаю. Почему ты сказал, что враг Лутиэн – она сама? Почему ее охраняют… а быть может, держат под стражей?
- Потому что… - вскинулся было Келегорм, который явно тяготился молчанием, но Куруфин взглянул на него, и старший брат осекся. Куруфин же ответил:
- Ты мог бы догадаться и сам, брат. Лутиэн желает спасти Берена – а спасти его невозможно. Мы не хотим, чтобы она бежали и от нас и погибла.
- Какая опасность грозит Берену? – глухо спросил Ородрет. Сердце его заколотилось – опасность для Берена – это опасность для Финрода. Смертный и его судьба мало занимали его мысли – в отличие от судьбы брата.
- Тол-ин-Гаурхот, - отчеканил Куруфин и Ородрет почувствовал, как у него сжимается все внутри. Он обмяк, будто все его кости превратились в воду.
- Тол-ин-Гаурхот… - прошептал он, чувствуя пробуждение давнего страха.
- Да, - усмешка Куруфина была холодной как лед, - они заключены в подземельях этой крепости и ты, брат, лучше нас знаешь, что это означает. Ты лучше нас знаешь, кто ныне – владыка острова и чем грозит встреча с ним.
- Да, да… - бормотал Ородрет, разом утратив всякую решимость, бросив все силы лишь на то, чтобы не дать старому ужасу вырваться в громком крике. Тол-ин-Гаурхот! Остров Чародея, остров Волколаков, остров Страха…
- И потому, - продолжал Куруфин, внимательно глядя на поникшего сына Финарфина, - ты, на правах родича, лучше других сможешь уговорить Лутиэн не покидать Нарготронда. Теперь ты можешь поговорить с ней.
Ородрет уперся взглядом в пол, не в силах даже поднять глаза – и не видел, какими торжествующими взглядами обменялись братья.
Лутиэн – в синем платье, затканном золотыми цветами – сидела в кресле, сложив руки на коленях, и при звуке открывающейся двери подняла голову, а, увидев Ородрета, порывисто вскочила.
- Ородрет! – воскликнула она с неподдельной радостью и Ородрет заключил ее в братские объятия, а затем, когда она отстранилась, взял за руку, стараясь держаться твердо и не показывать страха, который чуть не взял над ним верх совсем недавно.
- Дорогая Лутиэн! – сказал он в ответ, сжимая руку прекраснейшей из всех дев Средиземья. – Я уже знаю… многое.
- Тогда ты должен помочь мне! – Лутиэн скользнула взглядом по Келегорму и Куруфину, которые остановились недалеко от двери. – Ты уже знаешь о Берене?
- Только то, что мне рассказали, - ответил сын Финарфина, подводя Лутиэн обратно к креслу и садясь сам. – Мне сказали про… Тол-ин-Гаурхот, - ему удалось твердо выговорить это название.
- Да! – воскликнула Лутиэн и на дне ее глаз Ородрет уловил тень страха. – Берен там, на острове, в твоей бывшей крепости, оскверненной Сауроном Ужасным. Ему грозит гибель, если мы ему не поможем! Твои братья, - она вновь посмотрела на сыновей Феанора, - обещали мне помощь.
- Подожди, Лутиэн, - Ородрет уже немного оправился от страшного потрясения – в конце концов, он давно ожидал чего-то подобного, - подожди. Прежде всего, скажи мне – Финрод вместе с Береном? Там, на острове?
Лутиэн ответила не сразу.
- Прости, милый родич, - сказала она, - я думаю только о своем, только о Берене, который стал мне дороже всех. Да, моя мать, мудрая Мелиан, сказала – они все там. Они все – еще живы.
- Живы! – воскликнул Ородрет. Есть еще надежда… или нет? Он слишком хорошо помнил, какой силой владеет Саурон.
- Да, живы, - Лутиэн внимательно посмотрела на Ородрета, потом – на Келегорма и Куруфина. - И будут жить, если мы придем к ним на помощь.
- Это невозможно, - Ородрету показалось, что это сказал не он сам – но как же так, ведь он это понимает лучше кого бы то ни было? – Это невозможно, - вновь повторил он, избегая молящего взгляда Лутиэн.
- Но как же так! – воскликнула она с пробуждающимся гневом в голосе. Ее серые глаза сверкали. – Когда лорд Келегорм и лорд Куруфин везли меня сюда, они пообещали, что Нарготронд выступит против Тол-ин-Гаурхота!
- Милая леди Лутиэн, - Куруфин заговорил мягко, будто с раскапризничавшимся ребенком. – Когда мы ехали сюда, мы думали поговорить с нашим братом Ородретом – ведь он сам встречался с ужасным Тху и знает, какими силами он обладает. И ты сама слышишь – он говорит, что спасти Берена невозможно.
- Это так. Все верно, - тихо проговорил Ородрет. Слабость сковала его, серые змеи страха опутали руки и ноги, завладели сердцем. Голос Куруфина пробуждал давние воспоминания, то, что он хотел забыть всеми силами. Черное облако наползает на крепость – и воинов обуревают видения, самые глубокие, потаенные страхи пробуждаются и становятся явью, они убивают и калечат себя, друг друга – или просто сходят с ума… Разве он может призвать кого бы то ни было из жителей Нарготронда вновь стать жертвой подобных чар? Он никогда на это не решится. Нет. Нет. Нарготронд должен уцелеть.
- Даже против Ангбанда я выступил бы охотнее, милая Лутиэн, - Ородрет собрал остатки мужества, чтобы голос его не задрожал, и посмотрел в глаза дочери Тингола. – Но не против Тол-ин-Гаурхота. Не проси меня об этом, Лутиэн. Я не могу, - он попытался взять Лутиэн за руку, но она отдернула ее.
- Вот видишь, леди Лутиэн, - вновь вступил в разговор Куруфин. – Сам правитель Нарготронда отказывает тебе, а мы не можем собрать войско без его дозволения.
читать дальше- Вот значит как! – в голосе Лутиэн прозвучало презрение. – Я еще могу понять, что вы не хотите спасать Берена, хотя это значит спасти меня самоё – без Берена я не буду жить и добровольно сойду в Мандос. Но вы бросили собственного короля и родича на милость Тху, которого так боитесь. Нолдор так кичатся своей отвагой – а сами трусливы, как зайцы! Хорошо же! Я уже поняла, что не найду здесь помощи, а сыновья Феанора солгали мне. Тогда отпустите меня, и я пойду к Берену и Финроду одна – раз им больше не на кого надеяться.
Ородрет съежился на стуле. Каждое слово дочери Тингола впивалось в него, будто острая эльфийская стрела. Он предал брата, он предал Лутиэн, которую любил как сестру с первой встречи в Дориате! Но что же делать, если справиться с Тху невозможно, будь у Нарготронда и вдесятеро больше воинов? С магией могущественнейшего из слуг Моргота никому из них не совладать…
- Нет, леди Лутиэн, - Куруфин говорил с печалью в голосе, но твердо. – Мы не можем отпустить тебя – это все равно что своими руками отдать тебя на потеху Саурону или самому Морготу. Ради твоей же безопасности тебе следует оставаться здесь. Ведь так, дорогой брат? – обратился он к Ородрету. У того хватило сил лишь на короткое «да».
- Тогда уходите, - голос Лутиэн стал ледяным, как самая морозная из зимних ночей. – Я не желаю больше говорить с трусами и предателями.
- Как пожелаете, леди Лутиэн, - Куруфин и Келегорм поклонились, а Ородрет поднялся с трудом, будто дряхлый адан, и, идя к двери, думал только о том, чтобы не споткнуться под презрительным взглядом принцессы Дориата.
Когда дверь захлопнулась, а Хуан вновь занял свой сторожевой пост, Ородрет почувствовал, что страх немного ослабил когти и он снова может думать о чем-то, кроме ужаса Саурона.
- Подождите! – позвал он сыновей Феанора, которые устремились вперед, совсем не обращая на него внимания.
- Что еще? – нетерпеливо обернулся Куруфин.
- Мы… мы решили… - Ородрет с трудом подбирал слова, он дрожал от пережитых воспоминаний, да и слишком было трудно говорить о предательстве, - мы решили не идти на Тол-ин-Гаурхот… но Лутиэн… не лучше ли отослать ее к отцу?
Куруфин усмехнулся.
- Чтобы она зачаровала наших воинов и снова бежала? Нет. Здесь ее охраняют надежно – на Хуана не действует ни одно колдовство и он никогда не спит.
- Но… король Тингол, - Ородрет представил себе тревогу и гнев царственного родича и поежился, - ищет Лутиэн… к нему надо послать гонца…
- Мы сделаем это сегодня же, - заверил его Куруфин.
- А тебе лучше бы отдохнуть, Ородрет, - заговорил и Келегорм и в его глазах Ородрет увидел искреннее беспокойство – дружба былых времен еще не забылась.
- Хорошо, - покорно согласился Ородрет, он чувствовал себя опустошенным, выжатым, как мокрая тряпка, и ни на что не годным. – Но Лутиэн… в достаточной ли она безопасности?
Келегорм весело рассмеялся.
- Освободить ее из-под стражи Хуана может разве что сам Хуан. Но совершить такое предательство его не заставит и сам Моргот… Будь покоен, дорогой брат. Лутиэн ничего здесь не грозит.
*** Птичка забилась в самый угол клетки. Она съежилась, перья ее потускнели. Теперь Певец Сумерек выглядел не просто некрасивым, а уродливым.
И он совсем не пел.
Артаресто подсыпал ему самые вкусные зерна и каждый день подливал воду, но птица, хотя и пила, но ничего не ела. На третий день Артаресто обеспокоился так, что позвал на помощь Тьелкоромо.
Охотник только покачал головой.
- Плохи дела. Если она не поест еще день – то непременно умрет.
- Но что же делать? – почти плача, спросил Артаресто. – Может… может, выпустить ее?
Тьелкормо посмотрел на него с сомнением.
- Она теперь такая слабая, что ее тут же сожрет любой коршун, - он вздохнул. – Попробуй еще накормить ее, а иначе… молись Владычице Йаванне. Кажется, эта была не лучшая наша затея…
Артаресто почти плакал, оставшись один рядом с умирающей птичкой, он шептал: «Покушай, ну пожалуйста, покушай, не умирай… Прости меня» и пытался засунуть хотя бы одно зернышко в клюв птицы. Но та только вертела головой и клевала его пальцы.
Он так и заснул в саду, прикорнув между корней дерева, на котором висела клетка, а когда проснулся утром, то обнаружил, что дверца открыта, а клетка пуста. Деревянная задвижка была проедена жучками, а потом дверцу распахнул порыв ветра. Артаресто обыскал всю землю вокруг, думая найти застывший птичий трупик, но ничего не нашел.
А следующей ночью он услышал из окна песнь соловья. Один раз. Потом соловей улетел в родные леса.
***
Дверь в комнату Лутиэн была распахнута настежь, и ни ее, ни волшебного плаща, ни Хуана не было поблизости. Келегорм в ярости метался, то приказывая седлать самого быстрого коня, то отменяя свое приказание – ему, как никому другому были ведомы способности Хуана. Бледный Куруфин стискивал узкие губы и кулаки, но даже его острый ум не мог измыслить ничего, что позволило бы поймать беглецов. Ородрет, десять дней не выходивший из своих покоев и уже даже не пытавшейся делать вид, что правит в городе, все же вышел, привлеченный необычной суматохой, охватившей весь город. Узнав от Куруфина ее причину, он рассмеялся – громко и безрадостно.
- Соловей улетел из клетки. По воле Валар. По воле Валар…
Агата Лерд, должно же быть объяснение, что он ничего не смог сделать. И он не тряпка, но у него есть уязвимое место - страх перед Сауроном и Тол-Сирионом, который превратился в Тол-ин-Гаурхот. Сначала он пытается противодействовать братьям и не то чтобы совсем безуспешно (хотя его никто не поддерживает, даже будущий зять). Но когда он слышит про остров - он ломается.
Автору сочувствует Ородрету и ему не нравятся феаноринги. Но Ородрет - "слабый" владыка и это вовсе не фанон. Должно быть какое-то правдоподобное объяснение его поведению и автору кажется, что он его в какой-то мере нашел.
-
-
05.09.2013 в 19:18Продолжение следует...
-
-
05.09.2013 в 19:21Продолжение следует...
-
-
05.09.2013 в 19:23Продолжение следует...
-
-
05.09.2013 в 19:27Продолжение следует...
-
-
05.09.2013 в 19:29Конец
-
-
05.09.2013 в 23:54заказчик
-
-
06.09.2013 в 00:09Автор
-
-
06.09.2013 в 00:48-
-
09.09.2013 в 10:07-
-
09.09.2013 в 17:37Может быть, но автору нужна была правдоподобная причина, чтобы Ородрет отказался даже от мысли идти воевать Тол-ин-Гаурхот.
Автор
-
-
09.09.2013 в 17:56-
-
08.10.2013 в 20:45-
-
08.10.2013 в 20:57Автору сочувствует Ородрету и ему не нравятся феаноринги. Но Ородрет - "слабый" владыка и это вовсе не фанон. Должно быть какое-то правдоподобное объяснение его поведению и автору кажется, что он его в какой-то мере нашел.
Автор.
-
-
08.10.2013 в 20:59-
-
08.10.2013 в 21:06-
-
08.10.2013 в 21:07А пока, увы, работу за меня КиК не сделают.