Наверное, не совсем то, что хотел заказчик, но эта история слишком долго сидела во мне, как заноза... И это определенно про авари
1084 слова
Он бежал долго, бежал, пока хватало дыхания. Он вырвался, вырвался! Это казалось невероятным. Этот Черный Всадник во тьме леса, черные подземелье, черные тени... И то, что они делали с ним! Нет, лучше не вспоминать, нет-нет-нет-нет...
Но однажды подземелье затряслось и потолок его темницы обрушился, чуть не убив его. Еще за день до этого он так мечтал о смерти! Но увидев в проломе ясные звезды, он понял, что вновь мечтает о жизни, хотя свет звезд и причинял боль его глазам. Вольной жизни в лесу, хотя к озеру он уже не вернется. Нет, ибо там тоже был страшный Всадник - может быть, тот же, что поймал его, а может, другой... Неважно. Он не вернется.
Окончательно выбившись из сил, он перешел на шаг. Он был уже далеко от ужасных подземелий, и тяжелая воля Черного Всадника уже не давила на его разум. Он стал искать место для привала. Вот яма у корней дерева, устланная мягким мхом - лучше и не надо. Он свернулся в ней клубочком и мгновенно уснул.
Проснулся он от чьего-то взгляда и пожалел, что перед сном не нашел какого-нибудь оружия - хотя бы тяжелой дубины. Медленно он приоткрыл глаза, готовясь бежать или драться...
И вздохнул с облегчением - существо, которое он увидел, совершенно точно было безобидным.
Это была молодая девушка в белом платье. Она смотрела на него с некоторым испугом, но и с любопытством, а потом, видно, набравшись смелости, осторожно тронула его за руку.
Он медленно открыл глаза, стараясь не испугать ее, улыбнулся... Как давно он уже не улыбался и не смеялся! Проклятые подземелье, они едва не выпили из него жизнь и душу, едва не превратили его в... он видел, во что превращались его товарищи, попавшие в плен раньше. В безобразных существ, чьей радостью были только убийство и разрушение. Но лучше не думать об этом! Он жив, он свободен, и ему улыбается красивая девушка. Он и не думал, что будет так вознагражден после всех своих мучений.
- Как зовут тебя? - cпросила незнакомка чистым и ясным голосом.
- Эль... - его голос был таким хриплым и грубым после всех испытаний. Но, может быть, все еще будет по-прежнему. - Это было... прозвище. А имя, имя я забыл...
- Эль! Как красиво! И похоже на имя моего дяди - Эльвэ, - она снова улыбнулась. - А меня зовут Олиндэ.
Вновь уходить к родичам он отказался. Он и раньше любил одиночество и свободу, а теперь и вовсе не хотел ничьего общества - разве что общество Олиндэ его не тяготило и даже было приятно. Тем более не желал он уходить к Свету, о котором говорила Олиндэ - будто бы в далекой западной стране всегда светлым светло и темноты не бывает. Свет до сих пор причинял ему боль - даже свет звезд и он старался уйти под покров дерев. Раны его вскоре затянулись, шрамы изгладились, он набрался сил и только несколько серебряных прядей в темных волосах напоминали о прошлом. Но Олиндэ уверяла, что это его нисколько не портит, даже наоборот. Он боялся, что вскоре прискучит ей и она упорхнет к своим родичам, но она так и осталась с ним в лесу. Он выстроил шалаш из веток от ветра и дождя, и им вдвоем там было хорошо и уютно. Наконец, он сказал:
- Олиндэ, я боюсь...
- Чего боишься, глупый? Тени ушли и Черного Всадника больше нет - родичи сказали мне об этом.
- Вот твоих родичей и боюсь. Я ведь хочу... взять тебя в жены, любимая, а вдруг, когда я приду свататься - они прогонят меня, а тебя заберут с собой?
- Глупый мой Эль, любимый... Ну хорошо, если ты так боишься - я просто скажу им, что остаюсь здесь, и все. Мы никуда не пойдем.
Он просиял:
- Это было бы лучше всего!
- А где твои родители, Эль?
- Я из Пробужденных... Мой отец - Единый, моя мать - Земля.
Она поцеловала его: - Что же, теперь они будут и мне отцом и матерью...
Олиндэ поговорила с родичами, и хотя опечалилась от того, что расставалась с ними надолго, если не навсегда - ведь они уходили на Запад, в Благословенную Землю, но жизнь рядом с любимым была для нее радостью и отрадой.
Он срубил для Олиндэ и себя крепкий деревянный дом. Выстроил кузню - руду для нее он нашел на ближайшем болоте. Еще у Озера его соплеменники интересовались металлами и изделиями из них, и он вспомнил многое из тайн их мастерства, а другое придумал сам. Вскоре Олиндэ сказала, что ждет ребенка.
Сын родился через год. Он был копией отца - те же черные волосы и темные глаза. Он назвал его "Эол" - соединив имя свое и Олиндэ.
Но после рождения сына его стали тревожить сны. Темные сны. В них он слышал чей-то зов, и чуял некий запах, что неотразимо привлекал его. Он шел на этот запах и вскоре находил его источник - а потом просыпался, ощущая во рту привкус крови. Олиндэ была встревожена - она говорила, что он уходит куда-то посреди ночи, и хотя она пытается его удержать - он, казалось, не видит и не слышит ее, и остановить его - невозможно. Вскоре он возвращался и вновь засыпал, а наутро ничего не помнил, кроме зова и запаха. Запаха крови.
После такой ночи он становился злым и раздражительным, резкими речами и мрачным видом он пугал жену и сына, и потому старался в такие дни уходить подальше в лес.
Оба они беспокоились из-за этих снов - но ничего не могли поделать. Быть может, среди родичей Олиндэ и нашлись бы целители, но они давно уже покинули эти места. Свобода и одиночество повернулись к ним своей обратной стороной.
Но сны приходили достаточно редко - раз в два-три месяца, и они смирились с ними. День был заполнен работой и заботами о сыне. Он рос смышленым мальчиком и рано начал интересоваться ремеслом отца, который с радостью открывал для него все секреты мастерства. Так проходили годы и десятилетия.
Эол рос таким же, как отец - любящим свободу и одиночество. Он почти ничего не унаследовал от матери - ни ее дара пения, ни особой любви ко всем растениям и животным леса. Разве что чуткий слух и зоркий взгляд ее родичей-охотников были переданы ему по наследству. Но охотой он занимался лишь для пропитания, не видя в ней особой привлекательной забавы.
Однажды Эол ушел далеко в лес, надеясь добыть оленя или косулю. Он задержался, ибо ему долго не попадалась добыча, а он не любил возвращаться с пустыми руками. Он переночевал в лесу и вернулся уже поздним утром. Но, вернувшись, он проклял свое упрямство, которое привело к задержке.
Родителей не было видно ни во дворе, ни в кузнице. А когда он, напрасно обшарив весь дом, открыл дверь в их спальню в самой дальней комнате, то отшатнулся от бьющего в нос запаха крови.
У матери на шее было всего две ранки, но она была холодна как лед и мертва как камень. Кровь, запятнавшая пол, вытекла из груди отца - и насколько мог понять Эол, он сам всадил кинжал себе в грудь.
Забросав могилу родителей камнями от хищников, он быстро собрал свои скромные пожитки и ушел из оскверненного дома. Мать говорила, что его родичи ушли на запад и он отправился именно туда...
Ужас. Я о содержании, сам текст очень понравился. Но непонятно, почему Эол так не любил соплеменников и ненавидел нолдор. Исходя из текста, он должен был ненавидеть Врага. А вот все непонятки в его характере нашли объяснение в наследственности... Спасибо!
Заказчик хотел совсем не то, но то никто не напишет всё равно понравилось. Только хотелось бы прояснить один момент. Выходит, Эль стал кем-то типа каукарэльда, но чужая душа вселилась не в мёртвое, а в живое тело? Интересно...
Но непонятно, почему Эол так не любил соплеменников и ненавидел нолдор
Не любил соплеменников, потому что был нелюдимым, как отец, а уж нолдор не любил, потому что дориатцы их не любили - видно, там и набрался.
Выходит, Эль стал кем-то типа каукарэльда, но чужая душа вселилась не в мёртвое, а в живое тело? Интересно...
Нет, кажется, автор плохо объяснил... Душа осталась его собственная, просто попытки превратить в орка (не законченные) не прошли бесследно. Вот и проявилось.
"семейный сценарий" Эол как раз повторил - убил жену Я больше про запрет жене выходить на солнышко и обещание заковать сына в цепи. Папа Эола таким не страдал.
Жуть какая. Сюжет понравился, но вот действительно, некоторые вещи неочевидны - в частности, почему Эол не любит Солнце. Может, первый восход Солнца так на отца повлиял, свел его с ума? И тогда Эол быстро-быстро ушел на запад и успел там поселиться до прихода Арэдели... ну, я предполагаю.
Ужасно! Я про содержание, конечно, а не про форму. Надо было ему все-таки сходить пообщаться с остальными, может, они бы его вылечили... Но кто ж знал!..
Он явился в Барад-Эйтель светлым погожим днем - невысокий миловидный эльф-Авари, одетый со наивным щегольством в потертую но ладно скроенную замшевую курточку, узкие короткие штаны и замшевые же сапожки. Через плечо у него не висела лютня, как у многих, подобных ему блуждающих эльфов, зато из-за пояса торчала деревянная флейта искусной работы. читать дальше Строительство твердыни было в разгаре. Авари устроился на пригорке и приготовился наблюдать, как группа мастеровых-Нолдор собирается поднимать на верх стены большой каменный блок. Эльдар окружили блок кольцом, положили руки друг другу на плечи. Рядом засвистела серебряная флейта, а барабанщик принялся отбивать четкий сухой ритм. Эльфы двинулись по кругу и запели. Авари сначала сидел, потом встал. Пальцы его стиснули флейту, потом разжались. Песня многих голосов вилась в воздухе, сплеталась как сеть... Или как канат - блок шевельнулся и пополз вверх. Авари улыбнулся светлой детской улыбкой. По окончании работ незваный гость выбрал среди эльдар одного, который показался ему более приятным, нежели прочие, подошел к нему и вежливо обратился к нему. - Я Глидир, - сказал он, - Глидир из народа Нандор. - Эленандар, - Нолдо протянул ему руку, запачканную каменной пылью, - приветствую, проходи и устраивайся. Перед тем, как исчезнуть, не забудь предупредить хоть кого нибудь, Нандо Глидир. - Исчезнуть? - переспросил гость - Блуждающие квенди, - засмеялся собеседник, - являются внезапно и так же внезапно покидают крепость. Мы к такому непривычны, и вначале были немного... - Удивлены, - улыбнулся Авари. - Да, именно. Но Haran приказал не мешать Авари приходить и уходить по их желанию. - Я хочу, - сказал Авари, - поговорить с вашим старшим... Haran? - Да, король. Нолофинвэ. - А как обратиться к нему очень вежливо? - Его полное имя - Финвэ Нолофинвэ, друг Глидир. Но наш Haran не любит церемоний, это тебе не Эльвэ Синголло. Да- а вот и он... Эленандар указал на высокого Нолдо, который в стороне разглядывал какой-то чертеж в окружении группы эльфов - Если хочешь, я тебя отведу... Дело-то хоть важное? - Да, - сказал Авари, - да... Подойдя к высокому предводителю он снова улыбнулся и старательно выговорил - Aya, Финголфинвэ... Эльдар прыснули звонким смехом. Авари вежливо улыбнулся, ничуть не смущенный таким приветствием. - Отец, - сказал один из эльдар, - кажется тебе подарили синдарское имя... - Ценный подарок, что не говори, - улыбнулся Haran, - особенно в свете последних известий из Дориата. Но не будем о плохом. Приветствую тебя, квендо... - Глидир, - сказал Авари, - я пришел просить вас научить меня работать с камнем... Нолофинвэ посмотрел на хрупкого квендо и сказал, старательно подбирая слова: - Видишь ли, Глидир, к нам приходят твои родичи. Они искусны во многих ремеслах. Но камень... Камень им не поддается. К тому же - это долгий и тяжкий труд, а ни один Авари долго не задерживается на одном месте. - Я останусь, - сказал Глидир, - останусь надолго. - Эленандар, - сказал предводитель, - возьми его пока что к своим тесальщикам камней. Нолдор, видевшие эту сцену, бились об заклад, через сколько восходов Анары Нандо сбежит в свои леса. Проиграли те, кто назначил короткий срок - Глидир остался в крепости, и не собирался никуда идти. И годы потекли рекой. Когда Авари впервые стал в круг, и его голос вплелся в общую песню, то даже самые недоверчивые поняли - Глидир будет пребывать в Барад Эйтель еще очень долго. Но вскоре Глидир опять удивил новых соратников. Финдекано, сын короля, трудился над мраморным блоком, высекая из него статую эллет. Глидир, будучи в этот день свободным, долго наблюдал за ним и наконец решился. - Cano, - сказал он, - я могу попросить вас... - О чем? - Научите меня работать с мрамором... - Работать с мрамором просто, - засмеялся Нолдо, - берешь глыбу и отсекаешь все лишнее... А зачем это тебе? Авари достал из кожаной сумки на поясе небольшую глиняную статуэтку. - Посмотрите сюда... Финдекано взял изделие. Это была статуэтка из обожженной глины, которая изображала высокого красивого квендо, опирающегося на копье. - У тебя талант, - сказал Нолдо, - а кто это? - Неважно, - отозвался Глидир, - так как же насчет обучения? Финдекано подергал кончик косы, пребывая в раздумьи. - Попробуем, - сказал он в конце концов, - в крайнем случае ты просто испортишь несколько глыб... Но Глидир ничего не испортил. Он обучался очень быстро - первой его работой была узорная чаша для фонтана. Потом Авари украсил фонтан статуей - высокий эльф будто держал в руках водяной цветок, поднимающийся из чаши. Финдекано только головой крутил - Авари придал лицу статуи черты Нолофинвэ. Вышло настолько похоже, что к фонтану началось настоящее паломничество любопытных. Сам Haran всегда привечал странного Авари. И потому искренне расстроился, когда тот вдруг заявил, что должен уйти. - Тебе плохо здесь, у нас? - спросил Нолофинвэ, - почему ты уходишь? Глидир вынул из сумки статуэтку. - Это был мой отец, Haran nin, мой отец Денетор... - Денетор, - задумчиво повторил Нолофинвэ, - Даинтаро... Подожди... Первая война - еще до нашего прихода... Битва на Амон-Эреб. - Да, Haran nin, я единственный, кто остался в живых... Орков было слишком много - и они были закованы в железо. - Я слышал, что Эльвэ Синголло вывел тогда на бой дружину в доспехах, сработанных гномами... - Да, но они не успели нас выручить. Мы держались до последнего Haran nin, хотя на нас и не было митрильных кольчуг. - Почему ты зовешь меня своим королем, Глидир, сын Даинтаро? - Потому что мне нравится здесь, - улыбнулся Глидир своей светлой улыбкой, - здесь я впервые почувствовал... что нас много. Мы, Нандор, живем сами по себе, блуждаем, где хотим... Поодиночке, семьями. Я жил в Оссирианде, жил в Дориате... И все время был один... Здесь нет - пока есть песня, поднимающая камни, я никогда не буду в одиночестве. Нолофинвэ выслушал эту путаную речь, и сказал: - Однако ты уходишь... Глидир вздохнул. - Я прошу вашего разрешения уйти, Haran nin, чего никогда не делал ни один Авари. Но я хочу поставить на холме Амон Эреб в память погибшего отца и других Нандор, изображение в мраморе или в другом камне. Теперь я смогу переместить небольшой камень - песней. Если, конечно, его не надо будеть поднимать на большую высоту. - Я могу дать тебе сопровождение, - сказал растроганный Нолофинвэ. - Это моя клятва, и моя память, - вздохнул Авари, - простите... - Ну, если клятва... - молвил король, - тогда что ж... Дагор Браголлах началась через месяц после ухода Глидира. А когда она закончилась - Финдекано часто вспоминал своего ученика добрым словом, глядя на изображение своего погибшего отца. Что сталось с мастером-Авари - не знает никто. Ибо, когда Маэдрос Русандол поселился на Амон-Эребе после Нирнаэт Адорнедиад, то он и его воины не увидели на этом холме статуй - ни мраморных, ни из иного камня. Никаких...
-
-
21.02.2012 в 16:021084 слова
Он бежал долго, бежал, пока хватало дыхания. Он вырвался, вырвался! Это казалось невероятным. Этот Черный Всадник во тьме леса, черные подземелье, черные тени... И то, что они делали с ним! Нет, лучше не вспоминать, нет-нет-нет-нет...
Но однажды подземелье затряслось и потолок его темницы обрушился, чуть не убив его. Еще за день до этого он так мечтал о смерти! Но увидев в проломе ясные звезды, он понял, что вновь мечтает о жизни, хотя свет звезд и причинял боль его глазам. Вольной жизни в лесу, хотя к озеру он уже не вернется. Нет, ибо там тоже был страшный Всадник - может быть, тот же, что поймал его, а может, другой... Неважно. Он не вернется.
Окончательно выбившись из сил, он перешел на шаг. Он был уже далеко от ужасных подземелий, и тяжелая воля Черного Всадника уже не давила на его разум. Он стал искать место для привала. Вот яма у корней дерева, устланная мягким мхом - лучше и не надо. Он свернулся в ней клубочком и мгновенно уснул.
Проснулся он от чьего-то взгляда и пожалел, что перед сном не нашел какого-нибудь оружия - хотя бы тяжелой дубины. Медленно он приоткрыл глаза, готовясь бежать или драться...
И вздохнул с облегчением - существо, которое он увидел, совершенно точно было безобидным.
Это была молодая девушка в белом платье. Она смотрела на него с некоторым испугом, но и с любопытством, а потом, видно, набравшись смелости, осторожно тронула его за руку.
Он медленно открыл глаза, стараясь не испугать ее, улыбнулся... Как давно он уже не улыбался и не смеялся! Проклятые подземелье, они едва не выпили из него жизнь и душу, едва не превратили его в... он видел, во что превращались его товарищи, попавшие в плен раньше. В безобразных существ, чьей радостью были только убийство и разрушение. Но лучше не думать об этом! Он жив, он свободен, и ему улыбается красивая девушка. Он и не думал, что будет так вознагражден после всех своих мучений.
- Как зовут тебя? - cпросила незнакомка чистым и ясным голосом.
- Эль... - его голос был таким хриплым и грубым после всех испытаний. Но, может быть, все еще будет по-прежнему. - Это было... прозвище. А имя, имя я забыл...
- Эль! Как красиво! И похоже на имя моего дяди - Эльвэ, - она снова улыбнулась. - А меня зовут Олиндэ.
Вновь уходить к родичам он отказался. Он и раньше любил одиночество и свободу, а теперь и вовсе не хотел ничьего общества - разве что общество Олиндэ его не тяготило и даже было приятно. Тем более не желал он уходить к Свету, о котором говорила Олиндэ - будто бы в далекой западной стране всегда светлым светло и темноты не бывает. Свет до сих пор причинял ему боль - даже свет звезд и он старался уйти под покров дерев. Раны его вскоре затянулись, шрамы изгладились, он набрался сил и только несколько серебряных прядей в темных волосах напоминали о прошлом. Но Олиндэ уверяла, что это его нисколько не портит, даже наоборот. Он боялся, что вскоре прискучит ей и она упорхнет к своим родичам, но она так и осталась с ним в лесу. Он выстроил шалаш из веток от ветра и дождя, и им вдвоем там было хорошо и уютно. Наконец, он сказал:
- Олиндэ, я боюсь...
- Чего боишься, глупый? Тени ушли и Черного Всадника больше нет - родичи сказали мне об этом.
- Вот твоих родичей и боюсь. Я ведь хочу... взять тебя в жены, любимая, а вдруг, когда я приду свататься - они прогонят меня, а тебя заберут с собой?
- Глупый мой Эль, любимый... Ну хорошо, если ты так боишься - я просто скажу им, что остаюсь здесь, и все. Мы никуда не пойдем.
Он просиял:
- Это было бы лучше всего!
- А где твои родители, Эль?
- Я из Пробужденных... Мой отец - Единый, моя мать - Земля.
Она поцеловала его: - Что же, теперь они будут и мне отцом и матерью...
Олиндэ поговорила с родичами, и хотя опечалилась от того, что расставалась с ними надолго, если не навсегда - ведь они уходили на Запад, в Благословенную Землю, но жизнь рядом с любимым была для нее радостью и отрадой.
Он срубил для Олиндэ и себя крепкий деревянный дом. Выстроил кузню - руду для нее он нашел на ближайшем болоте. Еще у Озера его соплеменники интересовались металлами и изделиями из них, и он вспомнил многое из тайн их мастерства, а другое придумал сам. Вскоре Олиндэ сказала, что ждет ребенка.
Сын родился через год. Он был копией отца - те же черные волосы и темные глаза. Он назвал его "Эол" - соединив имя свое и Олиндэ.
Но после рождения сына его стали тревожить сны. Темные сны. В них он слышал чей-то зов, и чуял некий запах, что неотразимо привлекал его. Он шел на этот запах и вскоре находил его источник - а потом просыпался, ощущая во рту привкус крови. Олиндэ была встревожена - она говорила, что он уходит куда-то посреди ночи, и хотя она пытается его удержать - он, казалось, не видит и не слышит ее, и остановить его - невозможно. Вскоре он возвращался и вновь засыпал, а наутро ничего не помнил, кроме зова и запаха. Запаха крови.
После такой ночи он становился злым и раздражительным, резкими речами и мрачным видом он пугал жену и сына, и потому старался в такие дни уходить подальше в лес.
Оба они беспокоились из-за этих снов - но ничего не могли поделать. Быть может, среди родичей Олиндэ и нашлись бы целители, но они давно уже покинули эти места. Свобода и одиночество повернулись к ним своей обратной стороной.
Но сны приходили достаточно редко - раз в два-три месяца, и они смирились с ними. День был заполнен работой и заботами о сыне. Он рос смышленым мальчиком и рано начал интересоваться ремеслом отца, который с радостью открывал для него все секреты мастерства. Так проходили годы и десятилетия.
Эол рос таким же, как отец - любящим свободу и одиночество. Он почти ничего не унаследовал от матери - ни ее дара пения, ни особой любви ко всем растениям и животным леса. Разве что чуткий слух и зоркий взгляд ее родичей-охотников были переданы ему по наследству. Но охотой он занимался лишь для пропитания, не видя в ней особой привлекательной забавы.
Однажды Эол ушел далеко в лес, надеясь добыть оленя или косулю. Он задержался, ибо ему долго не попадалась добыча, а он не любил возвращаться с пустыми руками. Он переночевал в лесу и вернулся уже поздним утром. Но, вернувшись, он проклял свое упрямство, которое привело к задержке.
Родителей не было видно ни во дворе, ни в кузнице. А когда он, напрасно обшарив весь дом, открыл дверь в их спальню в самой дальней комнате, то отшатнулся от бьющего в нос запаха крови.
У матери на шее было всего две ранки, но она была холодна как лед и мертва как камень. Кровь, запятнавшая пол, вытекла из груди отца - и насколько мог понять Эол, он сам всадил кинжал себе в грудь.
Забросав могилу родителей камнями от хищников, он быстро собрал свои скромные пожитки и ушел из оскверненного дома. Мать говорила, что его родичи ушли на запад и он отправился именно туда...
-
-
21.02.2012 в 16:15Спасибо!
-
-
21.02.2012 в 16:15то никто не напишетвсё равно понравилось. Только хотелось бы прояснить один момент. Выходит, Эль стал кем-то типа каукарэльда, но чужая душа вселилась не в мёртвое, а в живое тело? Интересно...-
-
21.02.2012 в 16:18Не любил соплеменников, потому что был нелюдимым, как отец, а уж нолдор не любил, потому что дориатцы их не любили - видно, там и набрался.
Выходит, Эль стал кем-то типа каукарэльда, но чужая душа вселилась не в мёртвое, а в живое тело? Интересно...
Нет, кажется, автор плохо объяснил... Душа осталась его собственная, просто попытки превратить в орка (не законченные) не прошли бесследно. Вот и проявилось.
Автор
-
-
21.02.2012 в 16:20Плюс слухи о том, что в жилах Маэглина текла кровь орков - вот и тут нашлось объяснение.
Автор
-
-
21.02.2012 в 16:22Он и Врага ненавидел, конечно. Там еще мог быть плен в Ангбанде по одной из версий...
Автор
-
-
21.02.2012 в 16:22-
-
21.02.2012 в 16:23Все-таки наследственность?
-
-
21.02.2012 в 16:27Вполне возможно. Я бы не удивилась.
Все-таки наследственность?
Она самая.
Автор
-
-
21.02.2012 в 16:27-
-
21.02.2012 в 16:30А я бы удивилась. Имхо, это для интеллигентов))))
-
-
21.02.2012 в 16:52Да и легенды о вампирах не среди интеллигенции появились...
Earwing, "семейный сценарий" Эол как раз повторил - убил жену
Автор
-
-
21.02.2012 в 16:57Я больше про запрет жене выходить на солнышко и обещание заковать сына в цепи. Папа Эола таким не страдал.
-
-
21.02.2012 в 16:58Автор
-
-
21.02.2012 в 17:36-
-
21.02.2012 в 19:17Может, первый восход Солнца так на отца повлиял, свел его с ума? И тогда Эол быстро-быстро ушел на запад и успел там поселиться до прихода Арэдели... ну, я предполагаю.
-
-
21.02.2012 в 19:36Это, имхо, очевидно и здесь - орки не любят Солнца.
Автор
-
-
22.02.2012 в 11:09-
-
22.02.2012 в 12:35Автор
-
-
23.02.2012 в 22:38читать дальше
-
-
23.02.2012 в 22:42-
-
24.02.2012 в 20:00-
-
24.02.2012 в 20:25-
-
25.02.2012 в 01:41-
-
25.02.2012 в 01:43-
-
25.02.2012 в 01:45Первый автор
-
-
24.03.2012 в 13:21-
-
24.03.2012 в 15:57