Около 1500 cлов Известно, что первым из князей Белерианда, добровольно передавшим свои земли во власть нуменорских мореходов-исследователей был Глирадан Веселый, позже прозванный Глираданом Трусом. До сих пор считалось, что его решение было продиктовано лишь страхом перед войной с Нуменором и желанием обезопасить себя: за это князь и получил столь нелестное прозвище. Эта версия произошедшего видится нам довольно сомнительной, ибо в дошедших до нас свидетельствах той эпохи Глирадан предстает человеком менее всего склонным из трусости сдаться врагу: мужественным, сильным душой и, к тому же, невероятно упорным (ученый старец Фардир, наставлявший князя в первые годы его правления, шутливо отзывался о нем в следующих выражениях: «Не Глираданом стоило бы назвать сего юношу, но Тавораданом*, по имени лесной птицы, что вечно долбит свое, и никакими силами не заставишь ее умолкнуть»). Более того, обнаруженные недавно письма, адресованные Веселому князю его младшим братом, Маэнрином, дают совершенно по-новому взглянуть на эту историю. Известно, что браться питали друг к другу нежнейшую привязанность, часто охотились вместе и подолгу гостили один у другого. Легко представить, что, когда долг правителя разводил молодых людей каждого в свои земли, они вели плотную переписку, поверяя друг другу свои думы. Из этих писем явственно следует, что Маэнрин не погиб в молодости, как считалось ранее, но подчинился Врагу и стал одним назгул, страшнейших его прислужников. Мы склонны считать, что именно это побудило Глирадана Веселого искать помощи Запада. (Здесь же мы осмелимся выдвинуть и более смелую гипотезу: вероятно, именно слова князя заставили владык Нуменора начать борьбу с Врагом, завершившуюся для Острова столь плачевно). Эту версию подтверждает и один из летописцев того времени, донесший до нас такие слова Глирадана: «Ныне прибегаю я к помощи Запада, ибо людям Востока не под силу более сдерживать мрачных сил, захватившие их земли», рание считавшиеся лестью, призванной умилостивить нуменорцев. Далее, дабы не быть голословным мы приводим некоторые из упомянутых писем.
«Глирадану, прозванному Веселым, от брата его Маэнрина. Счастлив слышать столь добрые вести. Твоя супруга преподнесла тебе лучший из даров! Будь уверен, в самом скором времени я явлюсь к твоему порогу, чтобы приветствовать твоего наследника. Ты, верно, гадаешь, отчего я так задержался с ответом. Дело в том, что твой гонец не застал меня. За несколько дней до его прибытия я на месяц отбыл из дома. Гельвен не знала точно, куда я еду, поэтому гонцу пришлось дожидаться моего возвращения. Ты, должно быть, слышал о чародее с Севера? Это он пригласил меня к себе, чтобы обсудить возможный военный союз. Меня и еще восьмерых — почти всех, чьи земли лежат между его владениями и Великим морем. Я думал застать на том совете тебя, но тебя почему-то не было. Чародей присылал за тобой, но ты отказал? Или он почему-то забыл о тебе? Он предлагает нам стать его вассалами. Просит военной помощи по первому зову и небольшой дани, а в обмен предлагает исполнение всего, чего только может желать правитель. Богатство земель. Благополучие народа. Защита от захватчиков с Запада. И немыслимо долгая, почти вечная жизнь для тех, кто согласен принять его дружбу. Может быть, он и лжет, про вечную жизнь. Звучит, по крайней мере, слишком уж щедро, как в сказке. Тем более, что когда мы просили его о том же даре для наших близких (мало кто согласится наблюдать старение и смерть любимых!), он согласился сразу, не торгуясь. А ну как правда? Сам чародей уже не первое столетие землю топчет, почему бы не одарить вечной жизнью и нас? Гельвен очень огорчилась, когда я рассказал ей. Ей почему-то кажется, что теперь я скоро уйду воевать, а на войне непременно погибну, и она останется одна. Конечно, чародей пока не зовет нас, так что это пустые страхи. Но, Дан, когда он попросит меня делом подтвердить свою вассальную верность, могу я отослать Гельвен к тебе? Она дружна с твоей женой, в твоем доме ей будет спокойней. Остаюсь искренне твой, Маэнрин.»
«Глирадану Веселому от брата его Маэнрина. Прибыли ли дары, которые я отсылал тебе к Началу Весны? Весна, конечно, уже началась, но дороги пока в ужасном состоянии, так что судьба обоза меня немного тревожит. Гельвен не стоило беспокоить тебя письмами. Она слишком переживает из-за мелочей. Думаю, когда я объясню тебе причины ее тревоги, ты сам посмеешься над их нелепостью. Прежде всего ее беспокоит мое кольцо, знак вассальной верности чародею. Признаюсь, я здорово привязался к этой безделушке. Кольцо почти все время на цепочке у меня на шее, мне нравится гладить металл и любоваться бликами на его поверхности. Иногда я даже ловлю себя на разговорах с ним — смешная привычка, которая почему-то ужасно не нравится Гельвен. Впрочем, не только ей — слуги тоже шарахаются от меня. Вторая причина ее тревоги — мои прогулки. В последнее время я часто ухожу, чтобы в одиночестве побродить по округе. Иногда, забывшись, задерживаюсь допоздна. Представь, недавно Гельвен отправилась меня разыскивать. Она, видишь ли, беспокоилась, что я ушел, не взяв теплой одежды! (В тот день было тепло, но к вечеру похолодало и пошел снег.) А сама выскочила в одном платье и легкой обуви. Что за глупая выходка! Теперь ее душит кашель, и наш лекарь уже неделю не может справиться с ним. А я, признаться, задумался так глубоко, что не заметил снега. Надеюсь, я смог убедить тебя, что беспокоиться обо мне не стоит? Остаюсь искренне твой, Маэнрин.»
«Глирадану Веселому. В прошлом письме я упоминал, что Гельвен поправляется. Я ошибался. В последнее время ей становилось все хуже и хуже. Твой гонец прибыл через три часа после ее смерти, так что, боюсь, пожелания скорейшего выздоровления слегка запоздали. Не спеши сочувствовать мне. Сейчас, когда она наконец отмучилась, я чувствую только облегчение. Последние недели ее жизни у меня не было ни одной спокойной минуты. Сначала лекарь, этот докучливый старикашка, приходил почти каждый день. «Леди Гельвен слегла». «Леди Гельвен отказывается от пищи». «Леди Гельвен впала в беспамятство». Однажды я, не выдержал, закричал на него: «Так вылечи ее, вместо того, чтобы жалобить меня своими рассказами! В конце концов, кто из нас целитель?» И только после этого он оставил меня в покое. А вот мысли меня в покое не оставили. Я не мог сосредоточиться ни на чем другом: только воспоминания и размышления о ней, раздражение, потому что приходится терпеть все это из-за ее глупого каприза, и чувство, будто я в чем-то перед ней виноват. А когда я узнал, что ее больше нет, мне полегчало. Как будто Гельвен и все тяжелые мысли, связанные с ней, были якорем, который держит корабль в гавани, не давая ему уплыть. Это не самое удачное сравнение, но я не могу придумать ничего лучше. Теперь якорный канат оборвался, и мой разум свободен, легок и пуст. Искренне твой, Маэнрин.»
«Глирадану от брата его. Ты слишком беспокоишься обо мне. Поверь, я легко переношу свою потерю. В конце концов, Гельвен сама накликала на себя несчастье. Твое предложение я отклоняю. Сейчас я менее всего склонен принимать гостей. Твое общество не поможет, только больше прежнего утомит и раздосадует меня. Меня пытались убить, когда я отдыхал после похорон жены. Мужчина с безумным взглядом ворвался в мои покои с обнаженным мечом. Когда он ударил, я успел было распрощаться с жизнью, и зря — коснувшись меня, меч из железа разбился, будто ледяной! Похоже, мне и вправду дана невероятная сила. Уже позже, допрашивая нападавшего, я узнал его: это был брат Гельвен. Почему-то я никак не могу вспомнить его имени. Впрочем, оно мне безразлично. На следующее утро я собрал всех жителей столицы на площади. Вывели связанного брата Гельвен, затем стражи схватили тех, на кого я указал: одного из своих соратников, мелкого торговца и подмастерье плотника. Чутье так ясно подсказало мне на них, будто трубы возвестили: причастны!виновны! Думаю, это были его сообщники, те, кто помог ему пробраться в замок. Я приказал казнить всех тут же, ибо только смертью можно искупить предательство. Когда я смотрю на своих подданных, я чувствую их страх; так чувствуют холодный ветер, бьющий в лицо. Тебе, вероятно, это ощущение незнакомо, ведь ты пытаешься править мягко. Учись на моих ошибках: свобода слишком расслабляет людей. Вот, я правил с любовью, и мои слуги покусились на мою жизнь. Ныне же я отношусь к ним с суровостью и презрением, которые они заслужили - и никто не смеет ослушаться моего слова. Толпа тупа, она способна лишь бояться, ненавидеть, завидовать моему могуществу — и подчиняться. Подумай об этом, брат. Я хорошо к тебе отношусь и не желаю, чтобы ты погиб по собственной глупости и бесхребетности. Маэнрин.»
«Дан! Пишу тебе в спешке. Мой Властелин призывает меня. День ото дня я все отчетливей слышу глас невидимого рога. В бой, в бой! Я давно не воевал и соскучился по ратному делу. Ныне в последний раз говорю тебе: собери все войско, какое имеешь, и спеши на помошь Владыке! Владыка щедр, за верность Он осыпет тебя дарами и почестями. Не теряй времени даром, шли гонцов к Чародею! Я выезжаю сейчас и твоего ответа не дождусь. Мы встретимся в Его цитадели. Если же ты не придешь... Я предпочту совсем не иметь брата, чем числить среди родни предателся и труса. Маэнрин.»
К сожалению, ответные послания Глирадана, вероятно, потеряны для нас навсегда. Однако и без них легко представить, какое отчаяние охватило князя, когда он увидел в любимом брате столь страшные перемены. На основании всего вышесказанного, мы считаем уместным пересмотреть бытующие ныне взгляды на личность Глирадана Веселого и связанные с ней события. Надеемся, что дальнейшие исследования вскоре докажут наши выводы, пока же уповаем лишь на то, что читатель найдет эти изыскания убедительными и полезными для себя.
Истанор, сын Фаэлора, записал сие в году 1057-ом Третьей Эпохи, в десятый день месяца Лотрона, в Архивах славного города Осгилиата.
-
-
06.04.2015 в 02:11-
-
06.04.2015 в 10:49-
-
09.04.2015 в 19:07